Антон Белозеров - Последнее воплощение

На головах зиганьеры носили широкополые шляпы с султанами белоснежных перьев птицы-кометохвоста. Несмотря на быструю скачку, шляпы с голов не слетали. Да и вообще, зиганьеры держались в седлах так, словно родились на скаку. По сравнению с их прямой гордой посадкой даже лучшие дружинники барона выглядели неуклюжими пентюхами, впервые севшими на лошадь.

Под копыта лошадей горожане бросили несколько букетов цветов. Один из зиганьеров, не снижая скорости, быстро свесился с седла, подхватил букет и помахал им в воздухе, одарив встречающих белоснежной улыбкой.

Толпа взорвалась восторженными криками и рукоплесканиями.

Все это продолжалось лишь несколько секунд. Кавалькада промчалась мимо горожан и направилась к замку. На мгновение Найя пожалела, что не осталась дома. Ведь она могла бы посмотреть на послов вблизи и, может быть, даже поговорить с ними.

Но в это время кто-то дернул ее за локоть и позвал:

— Бежим с нами, посмотрим, как зиганьеры разбивают лагерь.

— Бежим! — легко согласилась девочка.

Для лагеря зиганьерам отвели место в пяти полетах стрелы от города, там, где морское побережье переходило в поросшую травой пустошь. Три десятка ребят растянулись длинной цепочкой. Самые быстрые уже добрались до лагеря, а малышня еще не пробежала и половины пути.

Но не только дети торопились навстречу зиганьерам. Мелкие торговцы спешили предложить кочевникам товары, которые могли понадобиться тем для обустройства на новом месте: веревки, ткани, одежду, украшения, посуду.

Наконец запыхавшаяся Найя остановилась возле той черты, за которой начинался лагерь. Все зиганьеры — взрослые, старики и дети — дружно трудились, разворачивая свои огромные, похожие на передвижные дома повозки. В каждую такую повозку было запряжено по десять-четырнадцать громадных тяжеловозов, но все равно у любого непосвященного возникало удивление: как можно сдвинуть с места восьмиколесную двухэтажную конструкцию?

Кроме лошадей у зиганьеров имелось великое множество домашнего скота. Конечно, все табуны, отары и стада сейчас остались на дальних выпасах, в двух днях пути от побережья, на берегу реки Кадальяби, но и сейчас лагерь оглашался криками разнообразных животных и птиц.

Увидев, что торговцы и любопытные городские дети смело передвигаются по лагерю зиганьеров, легко лавируя между телегами, Найя собралась с духом и пошла вперед. Вопреки ее ожиданиям, на нее никто не обращал внимания. Зиганьеры были обеспокоены лишь тем, чтобы успеть расположиться на новом месте до наступления темноты.

Тем более неожиданным для девочки стал громкий окрик:

— Эй, юная красавица, ты случайно не боишься заблудиться?

Найя поняла, что эти слова относятся к ней, и обернулась.

В пяти шагах от нее стоял юный зиганьер. Такой же черноволосый, кудрявый и загорелый, как и взрослые, только, разумеется, без бороды. Мальчик был ростом с Найю, но девочка поняла, что он на два или три года старше нее. На нем были одеты алые шаровары, пестрая рубаха и кожаная безрукавка, расстегнутая спереди. На ногах он носил легкие сандалии.

— Привет, — открыто улыбнулся зиганьер, — меня зовут Гензо Беньтиат. А тебя?

Подобная непосредственная прямота приятно удивила Найю. Почти не задумываясь, она представилась:

— Меня зовут Найя Кайдавар.

Как правило, горожане, услыхав это имя, почтительно кланялись, на их лицах появлялись подобострастные улыбки, а в голосах начинали звучать заискивающие нотки.

Но на Гензо имя впечатления не произвело. Он лишь улыбнулся:

— Я сразу догадался, что ты из морского народа. У тебя коса — как черная молния. И сама ты не похожа на местных рыхлых белобрысых увальней.

Комплимент был произнесен совершенно искренне, поэтому Найя решила, что этот вольный кочевник, наверное, просто никогда не слышал о том, кто является хозяином этого побережья. Девочке было особенно лестно, что объектом внимания является она сама, а не дочь барона Кайдавара.

Найя посмотрела вокруг:

— У вас тут так шумно, так тесно.

Гензо беззаботно махнул рукой:

— А-а-а, это только поначалу. Сейчас все повозки расставят по местам, лошадей распрягут и отгонят на пастбище, а свиней и куриц зарежут на ужин… Что с тобой?

Зиганьер легко произнес слово «зарежут», поскольку оно являлось неотъемлемой частью его быта. Но Найю это слово неприятно резануло по душе. Однако, увидев в глазах Гензо беспокойство, она постаралась улыбнуться: