Сергей Варлашин - Лууч (СИ)

— Головус! Головус! Го! — Ло! — Вус!

Внезапно дверь отворилась, а я остался с занесенной ногой для очередного удара. Ко мне вышла заспанная белокурая девушка, в длинном красном платье.

— Что вы так сильно стучите? Мой папа трое суток подряд сидел за поводьями, так что теперь у него нет сил, и он спит так крепко, что вы не разбудите его даже самыми своими громкими ударами. — Сказала она и я утонул в ее голубых глазах, теряя всякий дар речи и любое желание выяснять отношение со своим старым, горячо любимым другом.

Она была как две капли воды похожа на свою настоящую мать, только много моложе. Я осторожно опустил занесенную ногу, боясь спугнуть прекрасное как свет полной луны видение. Дождь усиливался, потоки воды скатывались у меня по волосам на лицо, но я уже не чувствовал воды, как и того что мне становилось холодно. Я стоял весь сырой, холодный, а она такая свежая, чистая, румяная и теплая, под крышей дома, и в недоумении смотрела на меня.

— Что же вы молчите, вы вот сейчас намокли, замерзнете и заболеете. Заходите скорее, дождь только усиливается, я слышала, идет ураган. Расскажите все мне, а когда папа проснется, я все ему передам. Подождите пока в прихожей, я сейчас вам полотенце сухое принесу. — Она пошла в гостиную залу, на пол пути обернулась и добавила. — А лучше идите на кухню, я вас горячим травяным чаем напою.

В подтверждение ее слов за окном подул могучий ветер, деревья сильно заволновались, чуть ли не клонясь к самой земле. Посыпал крупный град. Я прошел на знакомую кухню, присел на место, где сидел раньше, тут же встал, оставляя на скамье лужу, стал дожидаться прекрасную дочь Головуса, ради которой он заварил всю эту кашу. Девушка быстро вернулась, дала мне большое желтое полотенце и стала заваривать чай.

— Почему вы решили переехать сюда, ведь ваш дом там? — Спросил я первое, что пришло на ум, чтобы смотреть на нее не в полной, неловкой тишине.

— Пока я и моя приемная мать спали, крыша давно протекла, все обветшало, наш дом пришел в негодность, следили за нами, а не за сохранностью дома, да и атмосфера там сонная стала, если вы понимаете, о чем я. — Тут она мило улыбнулась, а я, от чего-то залился краской. — Поэтому мы переехали сюда, да и папа говорил, что очень привязался к здешним местам и хотел бы остаться именно здесь, все вещи у нас поместились в карету, что мы купили, а к ней в придачу двух лошадей и вот мы здесь.

— А ваша приемная мать тоже спит с дороги? — Скромно спросил я.

— Нет, она как проснулась, сказала, что не может больше оставаться с таким потенциально опасным мужем, да вернулась восвояси. Ну а между нами были скорее сухие отношения, чем живые, как между настоящей матерью и дочерью, но она всегда была добра ко мне. Мы не будем друг по другу сильно скучать.

— А как воспринял разлуку твой папа? — Осторожно спросил я.

— Ну он видимо отвык от нее, не сильно страдал при разлуке, по крайней мере, мне так показалось, да и раньше, они не сильно любили друг друга, скорее, он подыскал мне замену матери и что то из этого да вышло, лучше чем ничего, как думаешь? Ой, я так ненавящево перешла на «ты», вы извините меня. — Она, извиняясь, улыбнулась опять, а я просто растаял в умилении от ее милого выражения лица.

— Ничего, ничего, думаю людям в нашем возрасте даже зазорно говорить на «вы». Вы продолжайте, то есть продолжай. — Я и сам улыбнулся от всей этой путаницы, а потом не смог скрывать свою улыбку, вызванную больше ее очарованием, еще долгое время.

— Хочешь пироги с вишней и черемухой? Я их сама напекла перед отъездом в дорогу. — Предложила она, ставя полный поднос выпечки к чаю.

— Да, с удовольствием попробую твои пирожки, с утра ничего не ел. Как проснулся сразу к вам пошел, очень хотел повидаться с твоим папой. — Честно рассказал я все.

— А что ты именно хотел ему рассказать, раз пришел в такую непогоду так рано, я могу передать, если что то важное и мне, не надобно знать, то я могу принести перо и бумагу, чтобы ты написал письмо. — С интересом поинтересовалась она.

— Ааа… я хотел лично с ним повидаться, иии… рассказать о том, что видел твою маму, а потом как бы сказать, спросить его несколько вопросов на счет всего этого… ну теперь думаю, это уже не горит и подождет, главное, что ты проснулась и все закончилось хорошо. В общем так. — Откровенно застеснялся и замялся я, вспоминая, как на кануне, лично расстрелял ее маму, потому что Головус мне ничего не рассказал сразу, пусть и не на смерть.