Сергей Волков - Пастыри. Последнее желание

Капитан сказал что-то про праздник, про традиции, поздравил всех, а потом откашлялся и добавил: «Ребята! Человек в жизни может выбрать все – работу, друзей, увлечения… Лишь две вещи даны нам свыше – семья и Родина. Я хочу вам сказать, чтобы вы все всегда помнили – у нашей страны было и, наверное, еще будет много названий: и Русь, и Великое княжество Московское, и Российская империя, и Советский Союз, и Российская Федерация. Но есть только одно настоящее – Россия, это – имя нашей земли, нашей Родины, и за нее, а не за названия империй, союзов или федераций, отдавали свои жизни ваши пращуры, деды и отцы. Помните это!»

Мите очень понравилось, как сказал Капитан, а вот директор и завуч на него зашикали и даже что-то выговаривали ему, пока щекастая русичка читала в микрофон стихи о Первомае…

С тех пор в Митиной душе поселилось какое-то особенное чувство уважения к Капитану и Старшине. Суровые и немногословные, эти обычные с виду мужички внушали куда больше спокойствия и уверенности, чем накаченные амбалы вроде Рыжего или глыбистые жиртресты вроде Жреца.

Вот и школьная дверь. Митя поздоровался, Капитан кивнул, не спеша отпер школьную дверь – и вот она, свобода!

Дел у Мити и впрямь было невпроворот. Перво-наперво – домой, рысью. Кинуть рюкзак, куснуть чего-нить, взять сумку для транспортировки растений – специальную, с металлическим каркасом внутри, чтобы листья не мялись, – несколько пластиковых горшков, любимый садовый совок из титана, пару яблок для Старого Гнома, и бегом в Терлецкий парк.

Выскочив из подъезда, Митя увидел Олега Трофимовича. Тот, как всегда, сидел на пороге приспособленного под мастерскую гаража в глубине двора и возился с какими-то железяками.

– Здрассьте, Олег Трофимыч! – крикнул Митя.

– И тебе здоровья, Митяй! – степенно пыхнул мастер папиросой в ответ. – Дело пытаешь или от дела плутаешь?

– Дело, дело! – Митя заплясал на месте от нетерпения.

– Экий ты торопыжный сегодня! – усмехнулся Олег Трофимович. – Знаешь, Митяй, чем молодость, зрелость и старость отличаются?

Такие вопросы и шутливые ответы на них были «коронкой» старого слесаря. Митя помотал головой – не знаю, мол…

– Что такое молодость? – неторопливо сам у себя спросил Олег Трофимович, снова пыхнул папиросой, окутавшись сизым дымом, и сам же себе ответил: – Это когда у тебя в ушах не растут волосы. Зрелость – это когда они начинают расти. А старость? Старость – это когда ты перестаешь их выдергивать…

Мастер коротко хохотнул, глядя, как Митя полез пальцами в ухо – проверять, не состарился ли он вдруг…

– Шутите вы, Олег Трофимыч, – сообразив, что его дурачат, Митя обиженно засопел.

– Ладно, Митрий, не обижайся! Настроение у меня сегодня того… Веселое! Беги, делай свое дело, а я своим займусь, – мастер покивал и зазвенел железяками. Митя махнул сумкой и помчался в сторону парка…

Интердум примариус

– Эрри Апид! Склоняю свои колени перед вашим Атисом! – низкий голос эрри Габала гулко раскатился под сводами главного зала Великого Круга. Традиционные слова древнего приветствия заметались меж пламени факелов, и полированный базальт стен загудел, вбирая их в себя.

– Да будет вечен Великий Круг! – устало ответил эрри Апид, вставая из-за круглого каменного стола и поворачиваясь к вошедшему. – Что привело вас ко мне, почитаемый эрри, в столь поздний час?

– Смутные мысли и тревожные вести, – эрри Габал шагнул вперед, и огонь осветил его грубое, угрюмое лицо.

– Опять Восток? – эрри Апид нахмурился.

– Нет, почитаемый эрри. Наблюдающие из страны Изгнанников сообщают, что отмечены возмущения Хтоноса...

– Но, почитаемый эрри... Страна Изгнанных – это епархия эрри Орбиса Версуса!

Эрри Габал досадливо дернул плечом, на мгновение замялся, словно бы сомнения, что одолевали его, все же взяли верх...

– Эрри Апид! Речь идет не столько о Хтоносе, сколько об эрри Удбурде. Он...

– Вы хотите сказать, почитаемый эрри, что эрри Удбурд был Стоящим-у-Оси, как и я? И что же? Это вовсе не значит, что я должен отвечать за его поступки и помыслы, особенно теперь, спустя десять с лишним лет после изгнания...

– Вот! – выдохнул эрри Габал и положил на стол перед эрри Апидом компьютерную распечатку – несколько листов бумаги, скрепленных степлером.

Эрри Апид скептически хмыкнул, водрузил на сухой, острый нос аскета старомодные очки и углубился в чтение.