Николай Басов - Князь Диодор

Внезапно музыка замерла на самой неудачной для исполнителей ноте, у главных дверей зала возникла заметная пустота, сбоку от этих дверей стоял мажордом и стучал по полу своим посохом три раза, а затем провозгласил:

– Его величество король Фалемот ди'Парс! Его высочество принц Бальдур тет Вегетнот ди'Парс, ее высочество принцесса Никомея тет Вегетнот ди'Парс.

Как-то особенно громко зашуршали платья женщин, и затопали тяжелые шаги мужчин, все собрались в одну плотную стаю, а потом словно бы по мановению невидимого меча расступились и выстроились прямым коридором, пролегшим между этими дверями и креслами, выставленными на небольшом возвышении в другом конце зала. Двери раскрылись, щурясь от яркого света тысяч свечей, в зал вступил король. За ним вполне беспечно выступал принц, ведя за руку принцессу. Князь видел ее впервые, она показалась ему не очень красивой, даже коса ее, заплетенная с какими-то изысками местных фризеров, только подчеркивала ее неброский, едва ли не простой деревенский облик. К тому же, принцесса была смущена, хотя рядом и находился ее брат, а за ней почти шаг в шаг выступала еще и баронесса Темерия Унашитская.

Вот она-то улыбалась, высматривая в толпе всех людей, присевших или склонившихся в глубоких поклонах, знакомые ей лица. За ними уже шагах в пяти, не менее того, выступал и разодетый маршал тет Рен, блестевший от множества украшений едва ли не более всех собравшихся, только та усыпанная бриллиантами старуха, которая была пэром королевства, могла с ним хоть как-то соперничать.

Мажордом объявил Унашитскую, и лишь затем, с заметной паузой, выкрикнул титулования маршала. Они тоже были пышными, велеречивыми, и куда более длинными, чем титул короля. По собравшимся пробежал легкий всплеск недоумения, видимо, король никогда прежде не выходил в сопровождении маршала, но тот так светился полным и безоблачным счастьем фаворита, что за одно это… его можно было бы пожалеть. Даже князю Диодору, далекому от местной политики, стало ясно, что в этот миг маршал нажил себе врагов больше, чем за всю жизнь и предыдущую карьеру.

Король прошел среди едва ли не выстроившихся как на плацу гостей, некоторым он протягивал руку, двух женщин он приветил легким поклоном, кому-то улыбнулся, кому-то сказал несколько слов… Это было обыденное для него действие, но без труда можно было догадаться, что этот выход короля и его поведение среди этих людей еще долгие месяцы будут обсуждаться и в столичных салонах, и в замках служилых дворян, и даже среди тех, кто на этот бал не попал, но хотел бы знать о нем все досконально, до последних мелочей.

Король поднялся на помост с креслами, приготовленными специально для него, для принца, принцессы и для баронессы Темерии Унашитской. Все расселись, впрочем, лишь после того, как король объявил, собственно, о начале бала. Но появление этих особ подействовало на многих слегка замораживающе, и танцы стали более сдержанными, и поведение едва ли не всех теперь в этом зале сделалось более официальным.

Веселился от души, как князю на время показалось, только маршал тет Рен. Он наслаждался, он плавал в центре внимания, которое, по-настоящему, было обращено на короля Фалемота, но и ему перепадала теперь немалая его доля.

Потом с королем раскланялись и опустились на почти такие же кресла и герцог Кебер с герцогиней. Герцог стал что-то весело рассказывать королю, тот улыбался, чуть кивал, но в его лице без труда читалась все та же привычка, едва ли не скука, которую князь Диодор заметил в нем еще при его выходе. Потом за спиной принца, который о чем-то очень осторожно разговаривал с принцессой, появился… Князь даже глазам своим сначала не поверил, но это был он – Жан, высокий и морщинистый распорядитель дворца в Венсене. Вероятно, тоже весьма титулованная особа, но забывший уже о своем титуле, и занятый только тем, что он стоял за креслом принца, готовый исполнить любое его пожелание.

Среди возобновившегося, так сказать, веселья собравшихся маршал тет Рен отправился обходить знакомых, с кем-то раскланивался, кому-то что-то говорил своим громовым голосом, который, однако, теперь едва перекрывал оркестр, вступающий в свои права в присутствии короля Фалемота все вернее и громче.

Князь Диодор следил за всем происходящим так, что Густибус его довольно неожиданно попросил сдерживаться. И батюшка, который смотрел на все едва ли не отсутствующим взглядом, положил ему на кулак свою руку.