Олег Дивов - Храбр

Нет, Илья не боялся всего этого, он знал, что так или иначе справится. Но после встречи с «девкой» и ее мамашей пропал былой охотничий задор. Храбр за последние годы подзабыл, какие они – волоты, сколь причудливо в них перемешаны человечье и звериное начало. И как странно в нем самом, Илье Урманине, уживаются глубокая жалость и лютая ненависть к ним.

Теперь вспомнил. И сразу захотелось кончить дело скорее – холодно, расчетливо. Нынче же.

Всех убить и всё забыть.

Как вытащить тварей из леса засветло?..

Братья стояли бок о бок, поджидая Илью. Рожи у Петровичей оказались виноватые и пристыженные.

– Ну, Илюша… – сказал Лука.

– Чего? – Илья потряс головой, будто ему в ухо попала вода.

– Ну… И ну.

Илья оглянулся. Дохлую бабу на тропинке отсюда было видно.

– Значит, ты! – он ткнул плеткой в Луку, тот заметно подался назад. – Давай руби бабе голову, отрабатывай свою дюжину гривен. Василий!

– Я! Не кричи так.

– Сам кричишь. Это мы оглохли малость, ничего, пройдет. Становись с луком вон туда, следи за лесом, если кто высунется – стреляй.

– Да!

Илья поковырял в ухе пальцем.

– Девку прибили? – вспомнил он.

– Да!

– Врете… – Илья вздохнул. – Ну зачем? Думали бы, кому врать. Ладно, делайте, что сказано.

Он зашел на двор, жадно напился. Покопался в дорожной сумке, достал грязноватую тряпицу и принялся оттирать семихвостку от крови.

Издалека донесся стук топора. Илья удовлетворенно кивнул. Привычный острый слух возвращался к нему. Это было хорошо.

«Девка» так и висела на стене, распятая, уже молча. Когда Илья приблизился, открыла глаза и уставилась тупым звериным взглядом.

– Сейчас все кончится, – сказал Илья.

И сунул ей нож под левую грудь.

«Девка» всхлипнула, дернулась и умерла.

– Что ж вы такое, а? – пробормотал Илья, вытирая лезвие ножа о мягкую пегую шерсть. – И похожи на нас вроде, и другие совсем…

Даже сейчас, когда конечности «девки» безвольно повисли, было видно, как сильно оттопырены большие пальцы на ее ногах, а на руках – наоборот, плотно прижаты. Волоты не могли складывать кисть в кулак, палки и камни брали только всей пятерней внахлест. Правда, это не делало их менее ловкими и смертоносными.

– И чего вы лезете к нам? – спросил Илья. – Поубиваем ведь. Жили бы себе и жили… Эх.

Появился Лука, слегка забрызганный красным. Под мышкой у него была корзина с отрубленной головой «мамаши», в руке тот самый лесорубный топор.

– Тяжело рубить, шеи почти не видно, – пожаловался он. – Кровищей изгваздался весь. Сказать Василию, чтобы звал наших костры выкладывать?

– Нет.

– …И перекусить не мешало бы.

– Нет, – повторил Илья. – Мы закончим все сегодня. Прямо сейчас. Давай отвязывай эту.

– Сегодня закончить хорошо бы. А как? Напугал ты их, Илюша, сильно напугал.

– Жрать им от этого меньше не хочется, – сказал Илья и вышел.

Повесил на плечо тулу со стрелами, достал из поясного кошеля тетиву, придирчиво осмотрел – по зиме за ней требовался глаз да глаз. Взял лук. В отличие от длинных луков Петровичей, этот был короткий, удобный для стрельбы из седла. Тяжелый, мощный, сработанный из турьих рогов, с очень толстой рукоятью – под могучую лапищу Урманина. Конечно, Илья тратил меньше сил на выстрел, чем простой человек, и ему легче было выцеливать, но какой-то особенной меткостью он не отличался. Зато бил дальше всех и крепче – уж если попадал, только брызги летели.

Илья шагнул было со двора, но в дверях остановился. Сдвинул шапку на лоб, поскреб в затылке. Тяжело вздохнул. Он кое-что запамятовал.

– Лука!

– Ась?

– Девку отвязываешь? Ремни порезать успел?

– Пока один только… Нельзя было? – Голос у Петровича оказался заранее виноватый, прямо холопский голос. Сильно на Луку повлияло то, как Урманин в два удара разделался с «мамашей».

– Остальные не режь. Сверни их, и вожжи заодно, кинь тут на стол. Пригодятся.

– Как скажешь, Илюша. Задумал чего?

– Да так… Обещал Добрыне и едва не забыл.

– М-да… Сомневаюсь я, что воеводе нужна старая драная упряжь, – буркнул Лука.

Илья в ответ только усмехнулся.

– Обезглавишь девку – тащи ее сюда, – бросил он через плечо и вышел со двора.

Василий Петрович стоял у линии костров, глядя в сторону рощи, где валялась дохлая баба. Илья подкрался сзади бесшумно и кашлянул. Василий на миг слегка присел, но сразу выпрямился и, сохраняя достоинство, сказал, не оглядываясь:

– Близко лежит баба. Пока светло, не выйдут они к ней.