Танец пузыря стоял перед глазами.
Только бы не переменился ветер… Только бы не спряталось солнце… Только бы Аля не ушла с балкона…
Егор взял ножницы и поправил все четыре крыла, слегка изменив их форму.
Потом чуть подогнул закрылки.
Потом схватил со стола фломастер и написал на хвосте, написал, обмирая: «Аля»…
Коляска тяжело вывалилась на балкон; по квартире прошелся ветер. Кажется, мама закричала из кухни, чтобы он не смел открывать балконную дверь…
Ветер по-прежнему дул что есть силы. Моталось белье на веревочках, а Аля стояла в дверях своей комнаты, глядя вверх, туда, где скрылся мятежный кулек.
Крыло легло на воздух – и почти сразу ухнуло вниз.
Вцепившись в облупившийся поручень, Егор смотрел, как падает самолет. Входит в штопор, будто настоящий, летит к земле, к асфальту…
Выравнивается.
Несомый маленьким смерчем, поднимается вверх.
Кругами ходит над пустым двором, от стены к стене, от балкона к балкону…
Перескакивает с потока на поток.
Поднимается все выше…
На секунду замирает напротив Алиного лица.
И ложится ей в протянутые ладони.
* * *
Собственно, это все.
Можно было бы дописать, как спустя месяц в квартире у Егора задребезжал дверной звонок, как мама, вытирая руки о передник, спросила «Кто там?» – она думала, что это принесли с почты Егорову пенсию…
И как в дверном проеме встали высокий мужчина и светловолосая девочка.
В руках у девочки был самолетик со сложной формой четырех растопыренных, будто у воробья, крыльев.
А в руках у мужчины была большая папка и толстая пластмассовая труба – футляр для чертежей. И, когда он сбивчиво заговорил, указывая то на самолетик, но на свою папку, женщина не поверила своим ушам…
И что вскоре после этого визита – и в результате его! – у Егора появились деньги на пресловутую операцию, и операция прошла хорошо, поэтому инвалидную коляску скоро продали в специальную ортопедическую комиссионку, а о Егоре написали большую статью в городской газете – под названием «Моцарт авиастроения»…
Аля между тем оказалась даже младше его, но Егор, оставленный из-за пропусков на второй год, все-таки очутился с ней в одном классе.
Как хочется, чтобы все так и было!
А пока она стоит на балконе с самолетиком в руках.
И читает надпись фломастером на бумажном хвосте: «Аля».
– Не стой на балконе, – крикнула мама из кухни. – Слышишь, Аля? Простудишься…
Влажная скатерть покачивалась на ветру; девочка смотрела то на самолетик в своих руках, то на стену дома напротив. Балконы, балконы… застекленные и открытые, увитые желто-красным по осени виноградом. Будто телеграфные провода, покачивались пустые бельевые веревки.
Прямо напротив, этажом выше, на пустом балконе стояла древняя, ржавая, забытая всеми инвалидная коляска.
На пустом балконе квартиры, где вот уже несколько лет – девочка знала от соседей – никто не живет.
Конец
* * *
Сказать, что Денису обрадовались на его новой работе – значит не сказать ничего. Его приняли, как долгожданного, любимого и родного. По доброй воле явиться из столицы в провинциальную дыру, да в районную больницу, да молодому, да с красным дипломом, да мужчине – на Дениса бегали смотреть, как на невидаль, ему отвели лучший кабинет, и в честь его первого рабочего дня накрыта была в складчину (у Дениса денег принципиально не взяли) богатая «поляна» на трех сдвинутых канцелярских столах.
Главврачу можно было дать лет шестьдесят, на лице его, как на поле боя, видны были следы многолетнего противостояния – врожденное благородство и недюжинная воля сражались там с алкоголем, недосыпом и безденежьем. Другие коллеги были немногим моложе, а то и старше; самой юной, не считая Дениса, была сорокалетняя дама-окулист.
Пили, желая новичку успехов, клялись в верности, любви и уважении; рассказывали о красотах родной природы, о скорой весне, о чистом воздухе («Здесь не то что там у вас, в загазованной клоаке!»), о дешевизне, натуральных продуктах и прочих преимуществах провинциальной жизни, рассказывали так искренне и душевно, что, право, удивительно было, отчего все поголовно выпускники медицинских ВУЗов не рвутся, сшибая преграды, в районную больницу города N…
Потом, разомлев и расслабившись, принялись вспоминать случаи из практики, и от историй этих, простых, бесхитростных и чудовищных, у Дениса мороз продирал по затылку.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу