Дмитрий Емец - Третий всадник мрака

– Прости! Я ужасно неловкий! – сказал Мошкин печально.

– Ерунда! И без носа люди живут! – Иркиному великодушию не было предела.

Мошкин успокоился. Полминуты спустя он уже пилил торт ножом таких размеров, который вполне подошел бы для свежевания динозавров, однако за отсутствием оных служил для менее брутальных целей.

Торт был кремовый, с большой покосившейся розочкой посередине. Правда, сейчас от торта осталась примерно треть. Остальные две трети канули в небытие еще до того, как Ирка оказалась в этом районе Москвы.

– Ты как-то без аппетита ешь! – сказала Ирка, глядя, как Мошкин слизывает крем с ложечки.

– Еще бы! – произнес Мошкин. – Я уже объелся. Думаешь, мне на этот торт смотреть не противно, нет?

– Тогда зачем есть?

– Это особый случай. Торт годен 72 часа. Куплен он был в четверг. Сейчас торту… – Мошкин зашевелил губами… – около семидесяти часов. Надо его или доесть, или выбросить. Обычная история с тортами. Их хочешь два раза: первый раз купить, а второй раз впихнуть в кого-нибудь… Так или не так?

– Угу. Есть такой момент, – согласилась Ирка.

Поедая торт, она попутно проникла в одно из главных свойств характера Евгеши. Мошкин был устроен так сложно, что вечно во всем сомневался. Так, к примеру, отхлебнув кофе, Мошкин сильно задумался и выдал:

– А мне не горячо, нет?

За следующие десять минут он трижды ухитрился спросить у Ирки: «А я смеялся?», «А я ложечку не мыл, нет?» и даже: «А что я подумал?»

Ирка всякий раз терпеливо отвечала, и ей не верилось, что в Мошкине таится мрак и он нанес валькирии ту жуткую рану. «Хотя почему именно он? Беглец из хаоса может таиться в любом из оставшихся трех. Интересно, кто они?» – подумала она.

– Послушай, тебе, конечно, уже сто раз это говорили… – вдруг произнес Мошкин.

– Что говорили?

– Ничего… От меня ты ничего такого не дождешься…

– Чего не дождусь?

– Неважно… Наверное, это ужасно противно в сто первый раз выслушивать, что ты красивая. Не спорь, я знаю, что тебе противно! – заявил Евгеша.

Ирка едва насмерть не поперхнулась тортом. Удайся ей это, она стала бы первой в истории валькирией, переселившейся в мир иной таким необычным способом. Дело в том, что красивой ее никто никогда не называл. Разве что Бабаня иногда, но бабушки, не считающие своих внуков самыми красивыми, самыми умными или хотя бы самыми милыми, большая редкость.

Кашляя, Ирка неосторожно задела чайник с кипятком, который Мошкин поставил на край стола. Чайник стал крениться. Несколько томительных мгновений он балансировал, точно сомневаясь, падать ему или нет. Опасаясь резко пошевелиться, понимая, что любое неосторожное движение приведет к тому, что кипяток опрокинется на нее, Ирка начала медленно поднимать руку. Все же она не удержалась и негромко вскрикнула.

Это послужило сигналом. Мошкин тревожно привстал, зацепив стол. Именно этого движения и не хватало чайнику, чтобы принять окончательное решение. Он перевернулся и опрокинулся прямо Ирке на колени. Но прежде, чем кипяток хлынул ей на голые ноги, Ирка успела заметить, как глаза Мошкина стали вдруг голубыми и прозрачными.

Она закричала, но вдруг поняла, что ее обожгло не жаром, а холодом. Она увидела на коленях куски рыхлого льда.

– Ты превратил кипяток в лед! – воскликнула Ирка.

– В лед? – по привычке изумился Мошкин. – Кто превратил, я?

Ирка жестом остановила его. Она уже усвоила, что вопросы Мошкин может задавать до бесконечности.

– Не прикидывайся! – сказала она.

– Ну хорошо, – буркнул Евгеша, тревожно буравя ее глазами. – Раз ты все видела сама – глупо отрицать. Я действительно могу повелевать водой. Ну или тем, что такое же жидкое… Ты испугалась? А я не испугался, нет?

– Покажи, как ты это делаешь! – потребовала Ирка.

– Да никак… Мысленно приказываю. Когда ты хочешь моргнуть – ты же не задумываешься, что нужно сократить мышцу или там послать нервный импульс. Просто моргаешь… Вот и я тоже.

Евгеша лениво провел пальцем от пола к потолку, и весь снег и лед, что был на коленях Ирки и на полу, – внезапно взметнувшись в воздух, растаял, и капли воды выстроились цепочкой. Евгеша снова провел пальцем, и вода приняла форму восьмерки.

– Пуф! – сказал Мошкин, сжимая кулак.

Восьмерка съежилась, собралась в крошечную тучу и обрушилась дождем прямо в чашку Евгеши.

– Могу еще радугу сделать, снегопад, сосульки, ну и так далее… – похвастался он, отпивая из чашки.

– И давно у тебя этот дар? – спросила Ирка.