Александр Зорич - Корабль стрекоз

От удушенной надежды портится кровь, как от онанизма – зрение.

Короче говоря, я сказал ему «нет».

– Игрэ, пожалуйста… – зудел Олли. – Или в конце концов я сам возьму и уйду. И мне плевать, что тебя не допустят к третьему туру. Мое здоровье мне важнее!

– Олли, давай так, – я сконцентрировал в этом «так» всю свою рассудительность. – Я клянусь тебе, что сегодня ночью не сомкну глаз. Пусть только попробует еще раз на тебя забраться! А про корабль просто забудь. Мало ли что, бывало, наснится с перепою!

Олли посмотрел на меня очень недоверчиво, но и уходить не ушел.

Короче, этот чумной оранжево-розовый корабль, это «секретное задание» так задурили наши невместительные головы, что мы совершенно забыли про человеческое мясо. Интересно, на что рассчитывала Нин – на то, что я в порыве страсти (ревности? раздражения?) просто убью Олли?

В ту ночь я твердо решил не засыпать – после истерики Олли я твердо уверовал в то, что все наши с ним проблемы состоят в том, что кое-кто кое с кем слишком много трахается.

Я пошел и собственноручно нарыл в овражке собачьего корня, используя метательный кинжал как лопатку. Наскуб молодой полыни и отобрал одни цветочки – две дюжины крохотных желто-зеленых шариков. Ощипал ближайший черный кедр – я ободрал с него все его недозрелые смолистые шишечки. Тут же, перед костром, я высушил всю эту дребедень, порезал, растолок. И сгрузил в котелок.

– Что это вы готовите? Суп? – поинтересовалась Нин, как бы между делом принюхиваясь.

– Да что-то суставы разнылись, – отмахнулся я.

И зевнул во всю пасть. Пусть думает, что я и впрямь сейчас воткну от – так, типа, спать охота.

Нин довольно потерла ладонями.

Сказать по правде, в моем колдовском супе не хватало двух ингредиентов – брюшка морского ежа и янтарной пыли. Но и тех трех, какие я смог достать, было достаточно для невзыскательного бодрого бешенства. Такой «суп» принимали впередсмотрящие, чтобы не заснуть на своей верхотуре.

Матросы называли ее «акулье пиво» – в ходу была басня, что если вылить за борт бочонок «пива», акулы тут же зачуют и сбегутся, как если бы это были свиные потроха. Типа, это им как людям музыка – только и знай, что бей тварей и копти. В басню я не верил – я слишком много видел акул. По моим наблюдениям, в этой жизни средняя акула интересуется только двумя вещами: едой и жратвой.

Вкус «акульего пива» посрамлял всякую фантазию.

Это был форменный яд.

Я едва не изблевал все вместе с ошметками желудка. Но глаза у Олли были как у престарелого охотничьего пса, которого больше не берут на кабана.

Он глядел на меня с такой безысходностью, что даже рыгать расхотелось.

– Ты правда ей скажешь? – шепотом спросил Олли.

– Я же сказал! Только… – мне было неловко перед самим собой говорить это. – …не мог бы ты одолжить мне на всякий случай свое зеркальце?

– Зачем это?

– Там прыщ выскочил. Хочу посмотреть.

Наконец взошла луна и мы улеглись.

Все было тихо. Олли и Нин словно бы скоропостижно окончились.

Дыхание Олли было ровным – парень, кажется, просто заснул. Дыхание Нин – вроде бы тоже. Свое дыхание я старательно ровнял на манер лечебной дыхательной гимнастики – даже симулировал сонное варнаканье.

Поначалу голова была пустой и звонкой (верный признак действия «пива»). Но потом на ум начали лезть всякие раритетные воспоминания, что навело меня на мысль о том, что я переборщил с собачьим корнем.

Затем вдруг появились воспоминания о том, чего я уже вообще никогда не видел – про девятилетнюю войну на Циноре. Хорошо экипированное, нарядное варанское войско осадило какую-то стратегически важную и фактически никчемную крепостцу. «Молнии» лупят по неряшливой каменной громаде, солдаты голосят, тараны дубасят по воротам…

…дубасят по воротам… тараны дубасят по воротам… по воротам дубасят тараны…

Тут я приоткрыл глаза и увидел, что уже рассвело, как говорят у меня на родине, «до молока».

Что тараны не тараны, а койка Олли стукается о глиняную стену в знакомом ритме, что лицо у парня – ничем не лучше, чем лицо очеловечившегося гуся, в смысле, один нос только и торчит, а череп вроде как ссохся!

Что глаза Олли закрыты, милостивые гиазиры – больше всего на свете он был похож на вырытого грабителями могил покойника!

Нет. Не может покойник принимать участия в таком деле, как соитие с требовательной, физически развитой девушкой.

Считается, по крайней мере, что не может.