Александр Зорич - Мы неразделимы

Как и предрекала Нимарь, вскоре деньги у Гайса закончились.

Он решительно залез в долги, но это ненадолго отсрочило развязку.

Настал день, когда последние четыре авра, вырученные за серебряную цепочку (раньше на ней красовался медальон), плюхнулись в бархатную пасть привратной мошны. Ночью Гайс не сомкнул глаз – даром что весь день скрипел снегом на рекогносцировке вражеских позиций и невероятно умаялся.

«Что я теперь буду делать?» – всхлипывая, спрашивал он у постельных клопов. И калачом сворачивал свое большое несчастное тело.

Эта стрельба стала для него чем-то вроде вина для пьяницы. А то и хуже.

В один из этих страшных дней в лагерь прибыл невысокий, желчный, лысый человек сорока с лишним лет, прозывавшийся Убийцей Городов.

У него было аютское имя – Нерг Све Дулс. Но звали его попросту Нергом.

Он был военным инженером, и далекая Главная Квартира, устами сопроводительного письма, возлагала на него «значительные надежды».

Предполагалось, что под патронажем Нерга будут собраны новейшие машины. Неуязвимые осадные башни на громадных понтонах подойдут к внешнему обводу вражеских укреплений, и старательные землеройные колеса брешируют валы. Вместе с ними на сотнях барок в атаку пойдет пехота.

Когда внешний обвод падет и саперы наведут мосты, в ход будут пущены камнеметы, мощные дрыганья и ляганья которых положат конец интриганству владык ненавистного Орина посредством сокрушения капитальных городских стен. Начало новой кампании было назначено на Эсон, второй весенний месяц.

Разобранные узловые механизмы машин прибыли вослед Нергу. Закипела работа.

Гайс недоумевал, почему Нерг, человек образованный, родовитый, занятой и, вдобавок, немолодой, избрал себе в друзья именно его.

Гадал, что за соображения заставляли Убийцу Городов предпочитать его малохольное общество обществу ну хотя бы старшего офицера Симелета. Объяснения Нерга – «вы мне просто симпатичны, вот и все» – его как бы не совсем убеждали.

Случалось, мучили Гайса совсем уж неблаговидные подозрения, касающиеся «не той» любви, стыдобной товарки всех затяжных военных кампаний. И кое-что эти подозрения питало. Например, Нерг не ходил «к девчатам», коллекционировал статуэтки из моржового бивня, изображающие пляшущих нагишом мальчиков (жены зажиточных северных варваров ставили такие на домашние алтари, когда хотели забеременеть сыном), как бы невзначай он касался то плеча, то запястья Гайса своей большой лопатообразной рукой с мутными овалами ногтей, был бы только повод…

Но когда их с Нергом дружба отпраздновала значительный срок в две недели (на войне все случалось быстро, влюбиться насмерть можно было за день, крепко подружиться – за три), Гайс успокоился, раскрылся. И даже начал с Нергом осторожно откровенничать.

По вечерам они играли в Хаместир.

Выходило, что Гайс всегда проигрывал. Но он не обижался. Ведь роскошный, вышколенный ум Нерга был не чета его зеленому пугливому умишку, как мул не чета рысаку.

Играли они «на интерес» – к превеликому сожалению Нерга, который был болезненно азартен.

– Хуммер тебя возьми, Лу! Тебе же платят жалование! И куда ты его деваешь? – возмутился однажды Нерг.

(Он частенько звал Гайса «Лу», в память о своем погибшем брате, на которого, по уверениям инженера, Гайс был очень похож. Привыкнуть к этой прихоти Гайсу было нелегко.)

– Жалование совсем куцее… – вздохнул Гайс.

– Послушай, ну даже ведь куцее жалование за один день не потратишь! Я своими глазами видел бумаги. Вчера ты получил шестнадцать авров. И где они? Ведь мы же весь вечер провели вместе! Ты что, откладываешь себе на похороны, хуммерово отродье?

Пришлось Гайсу рассказать Нергу историю с Нимарью. Кое-что он, правда, опустил. В первую голову – золотую занозу того дня, когда он «впервые»… И топкую, зудящую, сладкую боль неутолимого желания, в которой каждый раз барахтался его рассудок, когда Нимарь рассчитанным движением вынимала стрелу из стремительно пустеющего колчана.

– Ну и дрянь, – резюмировал Нерг. – Вот уже сука!

– Почему «сука»? – у Гайса даже во рту пересохло, так это было неожиданно.

– Потому что сука. Пошлая старая дура, – проворчал Нерг, играя желваками.

– Почему «старая»?

– Ты знаешь сколько ей лет, Лу?

– Знаю. Много. Кажется, двадцать семь. Но ведь она выглядит моложе…

– Какая разница, как выглядит, важно, что есть на самом деле!

– Но я не собираюсь к ней свататься…