Александр Зорич - Хэллоуин

Вначале были восторг и удовлетворение. Были игра солнца и волн, был хруст вкусных моллюсков, было ожидание встречи с себе подобными – как много они расскажут друг другу! Но солнце постепенно тянулось к горизонту. Вечерний ветер донес запах засыхающих хвощей и гниющих папоротников. И ящер, привычный к соленой свежести морской воды и счастливому бездумью, помрачнел, поднял голову и заревел, обращаясь к далекому лесу. Был канун Хэллоуина, стомиллионный год до Рождества Христова.

11. Тогда-то я и построил Машинку.

12. На кладбище динозавров гулял ветер, песок шуршал среди костей и зеленые ящерки прятались в пустых глазницах. Древние хвощи и папоротники медленно превращались в уголь. Им на смену шли голосеменные, то есть елки. На елках сидели белки и занимались черт знает чем, а потом прибежали волки, они гонялись за зайцами, зайцы верещали, а волки скулили – было очень смешно, и утром я рассмеялся, беззаботно и громко, как в детстве.

– Сегодня будет славный день, – сказал я Джил за завтраком.

– Возможно. Но, кажется, ты проведешь его без меня, – мрачно ответила она, ковыряясь в омлете.

– Нет, Джил, с тобой. Сегодня у нас будет прощальный ужин. Я купил «Бифитер». Это ведь, кажется, твой любимый?

– Вау! – ответила она, смягчаясь, и добавила с улыбкой. – Так значит, надеремся на прощанье?

– На прощанье, – сказал я.

13. Итак, странный праздник Хэллоуин.

На улице уже стемнело, парни из пожарной части, наряженные под воинство Сатанаила, проползли под окнами, горланя «Типперери». Мы сидели в номере. Неторопливо ужинали и не спеша пили. Говорили о разном. В углу около двери спокойно дремала Машинка.

Было очень уютно и мне стало немного жаль, что совсем скоро этот библейский покой будет нарушен. И все-таки я с нетерпением ждал этого.

Наконец, на улице скрипнули тормоза. Потом еще и еще.

Джил не обратила на это ни малейшего внимания, увлеченная болтовней, но Машинка стала потихоньку заводиться. «Моя ты хорошая!», – подумал я, когда в дверь постучали.

«Откройте, Федеральное Бюро Расследований!» – раздался деловитый голос.

Джил растеряно глянула на меня. Я улыбнулся и крикнул: «Добро пожаловать, у нас не заперто!»

Дверь отворилась, и в номер вошел никто иной, как специальный агент Х.Смит. В руке он держал здоровенный автоматический пистолет, а лицо его источало искреннюю радость охотничьего пса, приученного к крови. Машинку, оказавшуюся за его спиной, он, естественно, не заметил.

– Мистер отчасти Фарвуд – отчасти Тайри Рекс, если не ошибаюсь? – вежливо осведомился он.

– Ошибаетесь. С сегодняшнего утра меня зовут Тони Милн. По-моему, тоже неплохо, а?

– Неплохо, Фарвуд, неплохо. Кажется, был такой писатель, написал сагу про медведя Пуха и его друга, свинью, – Х. Смит нервно усмехнулся. Он, кажется, был не в себе от ликования. – Но, так или иначе, вы арестованы. Кстати, сообщаю – гостиница весьма тщательно оцеплена.

– Ну, это поправимо, – сказал я.

– Вот как? – сказал Смит.

– Чик-чик, – сказала Машинка.

– Ч-черт, – сказала Джил, и я остался в обществе двух трупов. Смит, уже падая, нажал на курок и короткая очередь прогулялась по номеру. Пули разбили оконные стекла, разорвали бутылку «Бифитера», одна из них вошла в Джил. Вошла очень удачно. По крайней мере, мучиться ей не пришлось.

В окно ударили прожектора и обычный в таких переплетах мегафонный голос предложил мне сдаться.

Я выглянул на улицу и понял, что становлюсь героем крепкого боевика с льстящим моему самолюбию бюджетом. Квартал был оцеплен. Крутились мигалки полицейских машин. Короткими перебежками между ними сновали какие-то типы в касках. На крышах соседних домов стояли прожектора и пулеметы. В небе висел боевой вертолет.

Я смотрел на все это и думал – какие же они кретины! И еще я думал о Бостоне, где сейчас, наверное, ужинает перед телеком Элен. У меня за спиной нетерпеливо жужжала Машинка, но я не спешил. Я знал, что по дороге в Бостон она еще наработается. Об этом я думать не хотел. А думал я о том, как приду к Элен и увезу ее с собой в Финляндию, где, кажется нет даже мух, не то, что жужелиц. Зато есть водка с вершины мира.

Она не будет сопротивляться, я был уверен в этом.

Потому, что я понравлюсь ей.

Потому, что я симпатичный парень и совсем не старый.

Потому, что теперь я, как и она – млекопитающее.