Елена Хаецкая - Судья неподкупный

Вот и с разницей за телефонные аппараты так поступил. Едва лишь вышел из магазина, выше головы навьюченный коробками, как приметил на углу знакомого. Как-то раз вместе к одной девчонке цеплялись; через то, можно сказать, породнились.

Опустил Аткаль коробки на мостовую и окликнул знакомца по имени (а звали того Базуза).

Высок ростом, широкоплеч, красив Базуза. Охранником в богатом доме служит. Поговаривают, будто на его счету несколько десятков покойников. Впрочем, сам Базуза этого не говорил. Но и не отрицал.

– Аткаль! – обрадовался Базуза.

Поболтали немного. И снова взгляд Аткаля обратился к коробкам.

– Купил по случаю, – пояснил он в ответ на вопрос приятеля. – Оргтехника, телефоны, то, се…

– Дело открыть решил? – Базуза прищурился.

– Да подвернулось тут… – небрежно обронил Аткаль. – Мы с Хаммаку в доле.

Базуза позволил себе улыбнуться.

– Как брат тебе Хаммаку, – сказал он.

Аткаль перевел разговор на другую, более интересную тему.

– Дотащить не поможешь? Не рассчитал я что-то, носильщика не нанял.

Базуза расхохотался.

– Халяву любишь, вот и не нанял, – заметил он.

Руки у Базузы как у Аткаля ноги, плечи как оглобля. Почему бы не быть Базузе откровенным?

Аткаль решил быть гордым. Плечом повел, подражая названному брату – Хаммаку так делал.

– За мной не пропадет, – сказал он. – Угощаю.

Вдвоем донесли товар до офиса, после вместе в кабак пошли; там и спустили денежки на пиво да на податливых баб.

Таков был Аткаль.

Не таков был Хаммаку. Если уж брался за что-то, так всерьез. Не поленился в Вавилон съездить, накупить там книг – по большей части были то справочники, сборники нормативных текстов, рекомендации и прочая скукотень.

Из Вавилона вернулся потрясенный, два дня еще на кровати лежал, в потолок глядел, губами двигал. То вспоминал о всех дивах столичных, какие встретились. То убытки подсчитывал. Ужас как все дорого в Вавилоне. А дороже всего тот товар, за которым он, Хаммаку, ездил, – информация.

Аткаль же все время отсутствия Хаммаку беспорочно пьянствовал и о делах не думал вовсе.

На третий день по возвращении встал Хаммаку и потребовал к себе Аткаля. Трезвого и чисто умытого.

Аткаль явился.

Спал часа три, похмельем истерзан жестоко, рожа расцарапана, на скуле синяк. Топорщатся волосы, подросшие после бритья наголо (иначе никак воск не вывести было). Печальный вид имел Аткаль, представший пред очи господина своего.

Хаммаку только головой покачал.

– Садись за стол, – велел.

Аткаль повиновался. Тупо уставился на книги. Раскрыл одну – сводки, диаграммы. Аж в глазах потемнело. Умоляюще глянул на Хаммаку.

Тот губы искривил.

– Прочти.

И тут в голос взвыл Аткаль.

Но Хаммаку ничем не проймешь: ежели втемяшилось в голову названному брату и хозяину заставить Аткаля прочесть эти книги, значит, судьба Аткалю читать их.

И начал читать Аткаль.

Хаммаку заплатил вступительный взнос и стал пользователем общеимперской информационной сети. Теперь он получил доступ ко многим видам коммерческой информации. По личному коду мог входить в различные конференции, общаться с другими пользователями со всей Империи. Имел возможность заключать контракты, не выходя из своего офиса, за которым, кстати, так и сохранилось прежнее название – «Три ступеньки вниз».

Настоящая работа пошла только в конце зимы, когда сиппарцы, недоверчивые ко всему новому, осознали, наконец, очевидную выгоду сотрудничества с «Тремя ступеньками».

Настало время рассказать о том, в какое дело вложил Хаммаку деньги, полученные от приказчика господина Нидинты. Было оно и доходным, и богоугодным одновременно. Хаммаку продавал индульгенции.

Прежде незамедлительное отпущение грехов гражданин Сиппара мог получить только от Шамаша, обитающего постоянно в сиппарской Эбаббарре.

Если же человек полагал, что дело о его прегрешении находится, скажем, в ведении Наны Урукской, то ему ничего не оставалось, как бросать чад и домочадцев на произвол судьбы и тащиться в Урук, в храм Наны, – замаливать грех, покупать индульгенцию. Домой после такого паломничества возвращались чистенькими. В том смысле, что полностью очищались и от грехов, и от грошей. В кармане дыра, в душе чистота, полмесяца выброшены псу под хвост, проведены в утомительных странствиях по раскисшим дорогам Империи.

И ничего не поделаешь. Ибо сказано: каждый грех в руке своего бога. Драки и прочие насилия, чинимые свободными горожанами друг другу, – дело Нергала. А вот насилие, чинимое женщине, – это дело Наны. Пустобрехам же на брюхе вымаливать прощение у Нинурты, который ненавидит бесполезную трату времени. И так далее.