Денис Юрин - Самый сердитый гном

– Командир, – выдавил из себя Пархавиэль, до крови сжав от злости кулаки. Его голос был тих и дрожал. Гном изо всех сил пытался сохранить спокойствие и побороть бурю бушевавших в нем эмоций. – Я подчиняюсь приказу, но хочу и имею право знать «почему?».

– Потому, что я так решил, Парх! – печально произнес командир и хлопнул широкой ладонью по мешку, на котором сидел, приглашая Пархавиэля занять место рядом с собой.

Гнев, боль, обида, отчаяние раздирали гнома на части, он терял самообладание и уже начинал всерьез призадумываться над советами лукавого бесенка, появившегося неизвестно откуда у него в голове, не решить ли проблему разжалования одним точным ударом топора по уродливой голове обидчика.

– Карл, мы с тобой… не один поход… да как же так?! – невнятно забормотал гном, которому было трудно одновременно контролировать свои действия и уважительно разговаривать с командиром. – Если ты из-за сегодняшнего, так ведь…

– Сядь! – неожиданно заорал Карл, стукнув на этот раз по мешку уже тяжелым кулаком. – Садись и слушай!

Властный взгляд из-под стальной маски и резкий крик возымели действие. Голова Пархавиэля мгновенно прояснилась, эмоции отхлынули, и он покорно опустился на мешок.

– Ты правильно сказал, мы знаем друг друга давно, очень давно, – начал издалека командир, аккуратно подбирая слова и стараясь случайно не задеть самолюбие бойца, – ты отличный воин, и лучшего командира группы мне не найти. Сегодняшние промахи не в счет, это ерунда. Мне больно и горько убирать тебя из отряда и еще труднее об этом говорить, но пойми… есть не зависящие ни от тебя, ни от меня обстоятельства, вынуждающие на этот жестокий, но единственно верный шаг. Поверь мне на слово и не заставляй ничего объяснять, прими мое решение и смирись с ним!

– Красиво, признаю, – неожиданно произнес Зингершульцо, задумчиво рассматривая одну из догорающих щепок в середине костра.

– Что красиво?!

– Красиво говоришь, Карл, хорошо у столичных научился, да только если красоту и напускное сочувствие из твоих слов убрать, стошнить может. С кем, с кем, а со мной проще изъясняться можно было бы примерно так: «Придраться к тебе, Парх, трудно, так как работу свою исправно выполняешь, но мне ты надоел. Объяснить свои причуды толком не могу и не хочу. Коль в жизни дороги наши еще пересекутся, не плюй в мою сторону слишком сильно! А сейчас бери свои манатки и пшел вон из отряда в… стражи!»

– Заткнись! – грубо оборвал гневную тираду Карл.

Какое-то время оба гнома сидели, насупившись, и молчали. Наконец-то Карл решился открыть хауптмейстеру истинную причину его отстранения.

– Хочешь правды, изволь, но легче тебе не станет. Я вывожу тебя из состава отряда по состоянию здоровья.

– Ага, ишь чего придумал, старый хрыч! – озлобленно процедил сквозь сжатые зубы гном, искренне ненавидя лживые уловки и отговорки, с помощью которых хитрое начальство имеет привычку избавляться от неугодных подчиненных. – И с кем наперегонки побегать или в кулачном бою сойтись, чтобы ты меня «по дряхлости» не выкинул?!

– Не в этом дело, Парх, не в этом…

– А в чем?! – задал вопрос Пархавиэль, гордо глядя в глаза командиру.

– Твое тело устало, – произнес после недолгого молчания Карл, вызвав приступ громкого, раскатистого хохота у единственного слушателя. – Оно больше не может переносить «гейнс».

Гном затих, его большие как сливы глаза вопросительно смотрели на командира. Во взгляде чувствовались удивление, тревога и страх.

– Продолжай, – очнулся от оцепенения гном через пару секунд, – я внимательно слушаю.

– Две смены назад, перед самым отправлением, меня вызвали в Палату Лекарей. Андер Брунгорн, старший из них, сообщил, что «гейнс» перестал воздействовать на твой организм. – При этих словах Карл замялся. Старый воин с трудом вспоминал мудреные слова, которыми с ним изъяснялся известный ученый муж. – В общем, не силен я в знахарском деле и если где что навру, ты уж не обессудь. «Гейнс» – это реа-гент, – выговаривал Карл по слогам сложные для его понимания слова, – он вступает в ре-ак-цию с какими-то… э… частицами, что у нас то ли внутри, то ли в крови плавают, и образует противоядие. Ну а в твоем брюхе этих вот частиц уже не осталось, так что пить «гейнс» тебе смысла нет.

– Брешешь, – лаконично подытожил Пархавиэль неудавшуюся попытку командира подвести научную базу под решение об его отставке. – Только не пойму, почему ты меня за дурака держишь? Если бы такое и случилось, что маловероятно, то меня бы самого в Палату вызвали и бумагу с печатью вручили бы, дескать: «не годен с караваном ходить». А так, без бумаги, твои слова – брехня и отговорки.