Дмитрий Казаков: Последние

Когда Гистольф подошел, дракон заговорил. Слова давались ему с трудом, видимо давно не практиковался.

– Приветствую тебя, маг Гистольф, убийца многих моих братьев.

– Привет и тебе, дракон. Зачем прилетел ты сюда?

– Я, дракон Фоснир, последний из рода Парящих в Пламени, прилетел умирать.

– Ты последний? Значит, этому миру не нужны более драконы?

– Не нужны, и маги тоже, – в словах рептилии не было издевки, лишь печаль.

– Ты прав, маги тоже не нужны, – теперь слова с трудом давались уже человеку. – Вы, драконы, всегда несли людям смерть и разрушение, а мы лечили и строили. Так было всегда. Но уже не будет. Все меняется. Люди научились убивать, производя разрушения большие, чем десятки драконов, и научились восстанавливать разрушенное, лучше, чем это сделали бы маги. Им не нужны маги и не нужны драконы. А мы? Мы истребили друг друга. Триста лет назад была уничтожена Школа магов. Чуть позже начали исчезать, вырождаясь, драконы. И что осталось теперь? Что делать нам, оставшимся?

– Нам остается только уйти. Уйти достойно, – ответил дракон. – Для этого я и прилетел к людям.

– Да, уйти достойно. Словно эхо, отозвался маг. – Спасибо тебе, дракон, что подарил такую возможность и мне.

– Не надо благодарностей. Я – последний дракон, ты – последний маг. Если мы погибнем, как полагается, в бою, а не от старости, то очередная страница мировой истории, на которой было отведено место магам и драконам, будет дописана, и можно будет переходить к следующей. В этом случае есть шанс, что когда-нибудь мы сможем вернуться. Если же сгинем без памяти, то недописанная страница сделает будущее мира ужасным, и у нас не будет возможности возродиться в будущем.

– Тогда начнем, – маг поднял посох. – Прощай, дракон.

– Прощай, маг, – и пламя зарокотало в глотке дракона.

Через час люди осмелились приблизиться к месту схватки. Оба участника были мертвы, хотя повреждений и ожогов на телах не было видно. Земля вокруг бойцов опалена и разрыта, словно после пляски огненных великанов. На губах мага застыла легкая улыбка, и на всю жизнь запомнили городовые стражники, то счастливое выражение, что навеки застыло на невыразительной морде мертвой рептилии.