Дмитрий Казаков - Солнце цвета ночи

А потом побежали дальше, на северо-запад, к горам.

Арнвид брел, глядя под ноги, загребая мелкие камушки. Дорога второй день шла вверх, солнце палило, и сил не оставалось даже на то, чтобы поднять голову.

После бунта викингов вели отдельно, впереди остальных, под охраной самых сильных воинов. Не кормили, раз в день давали напиться, а если что не нравилось – лупили древками копий.

Стейн заработал синяк на скуле, Арнвид – гудящую боль в голове, а лицо Ингьяльда превратилось в сплошной кровоподтек.

– Что-то медленно вы шагаете, – сказал один из охранников со смешком, и эриль ощутил укол в спину. – Или не торопитесь к жертвенному камню?

– Мы еще спляшем на твоей могиле, – пообещал Арнвид, сплевывая кровь с разбитой губы.

Вокруг пленников кружились мухи, садились на раны, жадно впивались в плоть, сосали кровь. Мучительно хотелось почесаться, отогнать прочь, упасть на камни, чтобы раздавить всех разом…

– Ого… – в голосе шагающего впереди Ингьяльда прозвучало восхищение, и Арнвид сделал усилие, поднял голову.

Через плавающий перед глазами туман различил огромную долину, пологие склоны, белый от пены водопад, десятки поднимающихся уступами круглых, похожих на ульи домов.

Меж них выделялся один, большой, в несколько этажей. Рядом с ним стояла круглая пирамида, на вершине ее что-то блестело.

– Столица, Дом Неба, – с благоговением проговорил один из хуастеков.

Дно долины перед городом занимали засаженные поля, по ним ходили работающие люди. При виде колонны пленников вскидывали руки, кричали что-то торжественное.

– Радуются, твари, – прохрипел Стейн. – Эх, где моя секира…

Город приблизился, навстречу пленникам выскочили дети, голые и чумазые, будто только что вылезли из земли. Начали прыгать вокруг тотонаков, бросать в них кусками глины.

На викингов глядели с удивлением, подойти не решались.

Круглые дома, большие, как конюшни, сложенные из кусков обожженной глины, стояли на мощных фундаментах. Теснились так, что между ними оставались узкие извилистые улочки.

Пленников вели вверх, к пирамиде.

– Это храм, – сказал Ингьяльд, любопытство которого от голода и побоев не ослабело. – Ну а рядом что?

– Усадьба конунга, – Стейн пожал плечами, дернул головой, отгоняя назойливо жужжащего овода.

Дома расступились, обнажив площадь неправильной формы, выходящую на нее стену пирамиды.

Тут пленников ждали невероятно грязные люди с бритыми головами. На шеях их болтались ожерелья из обточенных морских раковин, в руках виднелись жезлы из человеческих костей, а сложная многоцветная татуировка покрывала тела от блестящих макушек до пяток.

– Жрецы, – Стейн хмыкнул. – Эрили, так сказать…

Арнвид вздохнул, но спорить не стал.

– О могучие служители Неба! – предводитель отряда выступил вперед. – Мы доставили пленников, чтобы их сердца и кровь могли порадовать небесных богов, потешить подземных…

– Славно, – из ряда жрецов выступил один, особенно древний, сгорбленный, похожий на седую обезьяну. Изогнутый палец поднялся, указал на викингов. – А это кто такие?

– Их называют сынами Кецалькоатля, – сказал предводитель. – Они свирепые воины, пришедшие откуда-то с моря.

Жрец подошел ближе, от него пахнуло немытым телом, засохшей кровью. Арнвид невольно задержал дыхание.

– Глаза-то, глаза… – прошамкал старик, содрогаясь. – Не думал, что такие бывают. Завтра праздник Тласольтеотль, пожирательницы греха. Она, Грязная Мать, примет в чрево чужаков, насытится их кровью и простит то, что мы свершили за год…

– Простит! – дружно завопили жрецы, потрясая жезлами. Стали видны вставленные вместо зубов пластинки из обсидиана и нефрита. Защелкали висящие на шеях ожерелья из раковин.

– Еще скормят какой-то грязной тетке… – вздохнул Стейн. – Эх, позор-то какой.

– Может, придумаем чего, – сказал Арнвид, глядя на дергающихся, точно в припадке, жрецов, на их тощие руки, на горящие безумие глаза. – Целая ночь впереди.

– Нарядить их в лучшие одежды! – провозгласил старик. – Окурить благовониями! Накормить и напоить, дабы последнюю ночь в этом мире жертвы провели в счастье и довольстве!

– Но руки не развязывать, – добавил предводитель воинов. – А то мало ли что…

Ингьяльд вздохнул и опустил голову. Вспыхнувшая на мгновение надежда погасла, будто раздавленный светлячок.

Ивар загляделся на яркую птицу, споткнулся о торчащий из земли корень. Насмешливый голос проговорил: