Дина Лампитт - Изгнание

После отъезда Джоселина, оставшись одна, Николь взяла детей и пошла бродить по порту, откуда огромные корабли испокон веков возили корноуоллское олово во все страны света. Теперь, во время войны, торговля почти прекратилась, но судна с блестящими корпусами и величественными мачтами все так же молчаливо стояли у причалов. Глядя на них, Николь вдруг показалось, что она сама – такой корабль, который долго скитался среди времен, но, преодолев огромное расстояние, разделяющее их, она нашла свою тихую гавань, и этой гаванью для нее стал Джоселин.

Вскоре до Труро дошло известие об окончательном поражении королевской армии. Согласно слухам, Хоптон остановился в Торрингтоне, и после короткого боя на городских улицах Ферфакс обратил остатки роялистов в бегство. У короля не осталось больше никаких шансов собрать хотя бы подобие войска, и принц был вынужден послушаться его величество и действовать согласно его указаниям.

Николь с нетерпением ждала принца и, естественно Джоселина. И вот как-то на рассвете ее разбудили громкий стук подков о мостовую и радостные возгласы. Бросившись к окну, она выглянула на улицу и увидела их всех: во главе небольшого отряда скакал великолепно одетый Карл, не уступая по красоте и бравому виду своему кузену, принцу Руперту; с двух сторон от него ехали сэр Эдвард Хайд и лорд Колпеппер, или просто сэр Джон, они оба были с принцем, когда он отправлялся в Бристоль, и теперь они принадлежали к его личной охране; сразу за Карлом, во главе небольшой группы роялистов скакал Джоселин.

– Слава Богу! – произнесла Николь и тоже начала кричать, махать руками и посылать воздушные поцелуи, приветствуя процессию.

Она побежала переодеться и, через некоторое время спустившись вниз, радостно встретила их всех. Молодая красивая женщина среди уставших мужчин, она с радостью принимала их поклонение и в этот миг она любила их всех.

Обедали в тот день поздно – слишком много дел нашлось каждому из них: надо было подготовить корабль, который должен доставить принца на острова Силли. Наконец, все сели обедать – всего человек двадцать пять – и это был незабываемый вечер. В столовой гостиницы стояли два длинных стола, накрытых белыми скатертями, за столами, окруженными темными дубовыми стенами, на стулья с высокими прямыми спинками расселась вся королевская свита, и только самому принцу было поставлено массивное кресло.

Еда была незамысловатая, но вкусная и сытная: баранья нога, огромное блюдо жареных цыплят, торт и самые разнообразные дары моря – сырые, вареные, копченые и жареные. Но сначала на столе появилось два больших блюда: одно – с анчоусами, другое – с креветками. Вино разлили по бокалам, все присутствующие встали и дружно выпили за здоровье короля.

После этого вино полилось рекой, настроение улучшилось. За столами находились люди, потерявшие все, но покидавшие страну с чувством собственного достоинства. Наконец, поднялся Джоселин и сказал:

– Мадам, джентльмены, я предлагаю поднять бокалы за его королевское высочество принца Уэльского.

Все встали, но тут заговорил принц:

– Джентльмены, я очень благодарен вам за вашу дружбу, благородство и ту поддержку, которую вы все оказывали мне в эти ужасные последние несколько месяцев. Я пью за всех вас. Но здесь присутствует человек, за которого я хотел бы выпить отдельно. Это Арабелла, леди Аттвуд. Она вошла в мою жизнь странным образом и навсегда осталась моим другом. Арабелла, спасибо вам, что вы к нам присоединились.

Его голос еще звучал, эхом отдаваясь от стен, когда Джоселин тихо добавил:

– За Николь, мою жену. За женщину, соединившую в себе два столетия, – свое и мое. За женщину, которая подарила мне самое удивительное блаженство в мире.

Этой ночью, когда она отправилась в постель, к ней снова пришел СОН, на этот раз он был даже яснее и отчетливее, чем всегда. Хотя она знала, что после рождения сына никогда больше не должна увидеть эти странные и давно забытые образы, но все-таки из темноты забвения СОН вновь возник и заставил ее еще раз вспомнить… Он начался, как это часто бывало, с длинного больничного коридора, по которому ей необходимо было пройти. Она чувствовала себя упавшим листом, что несет быстрый ручей. Николь не в силах была задержаться и контролировать свои действия. И, как всегда, это движение закончилось само собой, оставив ее перед одной из больничных палат, дверь в которую тут же отворилась, как бы приглашая ее войти.