Александр Зорич - Люби и властвуй

– Мне нужен Эгин, ― тихо сказал Знахарь, ввалившийся в комнату, не дожидаясь приглашений, которые застряли на кончике сонного языка Альсима.

– Он, изволите видеть, спит…

– Понятно, ― сказал Знахарь, водружая лампу на стол, заставленный чашками, кувшинами и тарелками с ореховой скорлупой. ― Значит, так, аррум. Ты сейчас надеваешь штаны и идешь на пристань считать корабли. Возвращаешься к рассвету. О результатах подсчетов можешь не докладывать. Все.

Альсим опрометью бросился к своей одежде, беспорядочной кучей громоздящейся у изножья его кровати, и, бросая на Знахаря тревожные взгляды, стал одеваться, не попадая всюду, куда можно не попадать, и застегивая все пряжки с третьего раза. Кто бы мог подумать, что этот Эгин окажется настолько важной птицей, что сам Знахарь Свода станет навещать его прямиком после визита к гнорру…

А в это время Знахарь распоряжался в их комнатушке весьма по-свойски. Первым делом бросил на пол холщовый мешочек из тех, какие в ходу в Опоре Вещей. Одним резким движением руки он смел со стола все, что на нем было. Затем разыскал в углу большой кувшин с водой для умывания и, встав над Эгином, принялся лить воду на голову, шею, грудь рах-са-ванна. Тонкой ледяной струйкой.

«Ну что твоя заботливая мамаша», ― хмыкнул Альсим и, чтобы не разозлить ненароком Знахаря, осторожно открыл дверь, протискиваясь в нее бочком, бочком. Когда пузатый кувшин опустел. Знахарь уселся на край эгиновской кровати и…

Это было последним, что случилось увидеть Альси-му перед тем, как провести ночь в промозглой сырости с видом на окрестности Перевернутой Лилии.

– …а кроме того, я просто… ну, чую, что ли, что ты, Эгин, ждешь не дождешься поскорее смыться с Лилии и отправиться в Пиннарин, ― довольно осклабившись, продолжал Знахарь.

– Послушай, а с чего это ты чуешь, Шотор? Может, я бы и рад унести подальше ноги с этой проклятой Лилии, но вот в Пиннарин меня совсем не тянет, ― с трудом ворочая языком, но на удивление хорошо соображая, отвечал Эгин, дыша в лицо Знахарю перегаром.

– Мое, так сказать, чувство, ― затянул Знахарь, ― зиждется на кое-каких подарках, которые я тебе принес прямо в стойло, ― с этими словами он наклонился и поднял с пола холщовый мешочек, который Эгин, прослуживший верой и правдой доблестной Опоре Вещей не один год, узнал сразу же.

Упиваясь удивлением Эгина, Шотор стал выкладывать на стол содержимое мешка.

Первыми, сверкнув синевой сапфиров, на свет выбрались серьги Овель. Целые и невредимые. Затем ― столовые кинжалы, подарок «одной дамы», которая, в отличие от большинства прочих дам Круга Земель, правит разбойным и бесшабашным народом, ведает секретом «молний Аюта» и при этом очень недурна собой. И, наконец. Знахарь выложил на стол броскую золотую штуковину, которую ранее Эгину никогда видеть не доводилось. Хотя нет, он уже видел ее однажды, в каюте Арда оке Лайна, видел не в живых, но на рисунке, затерявшемся среди всякой похабщины на предмет Обращений, Грютских Скачек, Задних Бесед и тому подобного. Это была голова Скорпиона. Убийцы отраженных.

– Эта дрянь ― подарок Самеллана, ― поспешил объясниться Знахарь, разглядывая зловещую скорпио-нью голову с глазами-опалами. ― Когда он узнал о моем несгибаемом намерении навестить Перевернутую Лилию, а вместе с ней тебя и нашего болезного гнорра, он просто навязал мне ее. Правда, еще раньше ко мне с ножом к горлу пристал доблестный свел народа сме-гов, просто умоляя отправить тебя в Пиннарин, обнажив тем самым свою капризную бабью сущность. Так ты что, недоволен?

– Скорее доволен… ну конечно же, я доволен… ― задумчиво сказал Эгин, принимая голову из рук Шото-ра. ― А откуда она у Самеллана?

– Ее он прикарманил еще на «Сумеречном Призраке», ― продолжал разглагольствовать Знахарь. ― Раньше она принадлежала Норгвану, к которому, если ты помнишь, Самеллан относился с особым пиететом и, будь его воля, поджарил бы в змеиной крови и растянул бы трапезу голодных собак не на один месяц. Так вот, ты навряд ли помнишь, но, когда мы пошли чесом по каютам, в каюте Норгвана Самеллан обнаружил эту штуку и, побурчав что-то насчет «нечистых талисманов», взял и положил в свой сарнод. Почему он решил теперь сплавить ее тебе ― честное слово, не знаю, но думаю, что это проделки хитроумной Лиг… Хотя все это меня вообще-то не интересует, ― довольно неожиданно сменив интонацию с заинтересованной на равнодушную, заключил Знахарь.

– Раз не интересует, что ты делаешь на Перевернутой Лилии? ― со злой иронией спросил Эгин.