Юрий Погуляй: Команда

Дорога проходила по гряде, возвышаясь над окрестностями. Слева и справа от неё, внизу, шумели деревья, верхушки самых высоких из них были как раз на уровне тракта. Что лишало странника хоть какой-то защиты от стихии.

Путник с интересом оглядывал ковер из крон, раскинувшийся по краям дороги. Его богатое воображение тем временем придумывало целый мир, что скрывался под листвой. С практической же точки зрения внизу было наверняка неуютно. Начать хотя бы с комаров, что постоянно облюбовывают подобные места.

— Здесь можно спрятать целую армию, — хмыкнул себе под нос человек и прибавил ходу. В небе пророкотал гром, и путник вновь поднял взгляд на приближающуюся тучу. Скоро придется сойти с дороги и спуститься вниз, иначе какая-нибудь шальная молния превратит его в кусок хорошо прожаренного мяса. Вскоре по дороге и листве хлестнул дождь, поэтому, увязая в грязи, путник пробрался к краю дороги и по мокрой траве скользнул вниз. Скатившись с гряды, он отряхнулся и, потуже затянув капюшон плаща, прислонился к стволу величественной березы. С какой-то странной и необъяснимой грустью он, любуясь зарождающимися на склоне небольшими ручейками, слушал, как шумит по листве дождь. Ему очень нравилось это зрелище, сейчас человеку казалось, будто в мире нет ничего более прекрасного.

Дождь, почти не сдерживаемый кронами деревьев, ощутимо барабанил по капюшону, убаюкивал и ненавязчиво наводил на размышления. Вспышка молнии озарила окружающий мир, и в тот же момент прогремел гром.

— под нос продекламировал человек строчку одной из песен, что распевают менестрели Карели, и за которые в Эльфийских землях бросают в темницы. Странное дело, но почему-то на вотчине эльфов жители очень не любили все связанное с Карели. У путника на этот счет было свое мнение — Карели составляла конкуренцию Антариэли, как звали свои земли бессмертные. Вообще казалось, что природа одарила эти две страны своими чудесами в равной степени. Да вот только в лесах Антариэли с легкостью можно было схлопотать стрелу какого-нибудь благородного эльфа, в то время как население Карели отличалось, в большинстве своем, дружелюбием.

Путник эльфов очень не любил, однако это не означало, что те отвечают ему взаимностью. Почему-то наоборот, большинство из них относились к нему доброжелательно, и эта загадка уже много лет не давала ему покоя.

— Быть может, я такой красивый? — тихо, с ехидством произнес он и смахнул капли, свисающие с края капюшона. Улыбка внезапно озарило его уставшее лицо, что-то в последнее время он слишком часто говорил сам с собой. Может это признак того, что он сходит с ума?

— Да нет, вряд ли, — ответил путник своим мыслям и вновь улыбнулся, а затем запрокинул голову, подставляя лицо холодному дождю. Ему было необыкновенно хорошо, дождь дарил душе покой, изгонял смятение, возникающее при мыслях, ради чего его позвал некий Ай-Дулон. Зачем он потребовался в Виборе? Впрочем вопрос «зачем» тут неуместен. Разумеется по специальности…

Через пару часов дождь ослабел, и мужчина торопливо покинул свое укрытие. Торопливо — потому что, как всегда бывает после сильного дождя, с деревьев продолжали падать крупные капли. С трудом выбравшись на тракт, полностью перепачкавшись в грязи и основательно запыхавшись, странник продолжил свой путь. Шаги давались нелегко, тщательно удобренная дождем грязь расползлась по всей ширине дороги и каждый раз, ловя своими черными лапами сапоги путника, отпускала их с большой неохотой. Человек, морщась, преодолевал это сопротивление стихии и слушал мокрое чавканье противника. Взгляд путешественника не отрывался от дороги перед собой, пробегал по заполненным водой следам от повозок и копыт, касался больших луж, в которых шли редкие круги от еще не закончившегося дождя и на время замирал, когда его владелец погружался в думы.

К вечеру впереди показались стены Вибора, но смертельно уставшего путника это зрелище ничуть не обрадовало. Остановившись, он медленно огляделся и вновь спустился по склону вниз, в лес. Отыскав место посуше, он упал на землю и, закутавшись в плащ, уснул. Снились ему злорадно хохочущие Алые Эльфы, горящие города и стрелы, вылетающие из пустоты и вонзающиеся в него словно в масло. Боли не было, лишь омерзение от звука рвущейся кожи и легкий привкус обиды. Обиды на то, что в руках его нет лука, что происходящее несправедливо, ведь он пришел как друг…