Сьюзен Купер - Восход тьмы

Уилл, завороженный, все смотрел и смотрел, а когда наконец очнулся, то заметил, что сжимает рукой гладкий железный круг на своем ремне. Металл был очень теплым на ощупь.

Он вернулся в спальню.

— Робин, — позвал он громко, — просыпайся.

Но Робин продолжал медленно и размеренно дышать и не шевелился.

Уилл подбежал к следующей двери, ведущей в маленькую хорошо знакомую комнатку, которую они раньше делили с Джеймсом, и, войдя внутрь, сильно тряхнул Джеймса за плечо. Но даже после такой встряски Джеймс лежал неподвижно и, видимо, очень глубоко спал.

Уилл снова вышел на лестничную клетку, глубоко вдохнул и закричал во всю мощь:

— Просыпайтесь, просыпайтесь все!

Он ожидал услышать в ответ какие-нибудь звуки, но их не последовало.

Воцарилась абсолютная тишина, такая же глубокая и бесконечная, как укрывший землю снег; дом и все его обитатели глубоко спали, и их ничем нельзя было потревожить.

Уилл спустился вниз, чтобы надеть ботинки и старый овчинный тулуп, который, до того как перейти к нему, принадлежал двум или трем его старшим братьям по очереди. Затем он вышел на улицу через заднюю дверь, тихонько закрыл ее за собой и остановился, глядя перед собой сквозь поднимавшийся клубами белый пар своего дыхания.

Незнакомый белый мир простерся перед ним, скованный тишиной. Птицы не пели. Садов здесь, в этом лесном царстве, больше не было. Не было ни служебных построек, ни старых, облупленных стен. Только вокруг дома тянулся расчищенный участок, снег на котором был утоптан, а за ним начинались деревья и виднелась узкая дорожка, уходящая прочь от дома. Уилл вышел на тропинку медленно, ступая очень осторожно, чтобы снег не забился в ботинки. По мере того как мальчик удалялся от дома, он чувствовал себя все более одиноким, но тем не менее заставлял себя идти дальше, не оглядываясь. Он знал: если посмотрит назад, то обнаружит, что дом исчез.

Уилл принимал все происходящее без лишних размышлений и вопросов, как будто все это было сном. Но что-то подсказывало ему, что он не спит. Сегодня, в день зимнего солнцестояния, его сознание было абсолютно ясным.

Этот день ожидал пробуждения Уилла не только с момента появления мальчика на свет, но — как Уилл начал теперь осознавать — и в течение долгих веков до его рождения…

Уилл свернул с белой извилистой тропинки и вышел на дорогу, как будто выстланную снегом и огражденную огромными деревьями. Он посмотрел вверх и сквозь ветви высоко в утреннем небе увидел медленные взмахи крыльев одинокого грача.

Он шел вверх по узкой дороге, известной как проезд Охотничьей лощины. Он ходил по ней почти ежедневно, но сейчас дорога выглядела совершенно иначе. Она напоминала лесную тропу, и огромные деревья нависали над ней с обеих сторон, согнувшись под тяжестью снега. Уилл настороженно продвигался сквозь тишину, пока внезапно не услышал слабый шум где-то впереди.

Мальчик замер. Звук раздался снова, хотя массивные деревья приглушали его: ритмичный, резкий, как звук молотка, ударяющего по металлу. То и дело по лесу разносились короткие, неравномерные очереди, как будто кто-то забивал гвозди. Пока Уилл стоял и прислушивался, мир вокруг него становился ярче: лес казался менее глухим, снег искрился, а когда мальчик взглянул вверх, то увидел над проездом Охотничьей лощины чистое голубое небо. Он понял, что солнце в конце концов поднялось из-за низкой гряды серых облаков, и пошел на звук ударов, пробираясь по сугробам. Вскоре он вышел на расчищенный участок земли. Деревни Охотничья лощина на этом месте больше не было. Чувства мальчика обострились под наплывом непривычных звуков, образов и запахов. Он заметил две или три низкие каменные постройки, присыпанные слоем снега, увидел поднимающийся вверх голубой древесный дым и вдохнул его запах. Одновременно Уилл ощутил сладкий аромат только что испеченного хлеба и понял, что голоден. Когда он подошел ближе, то увидел, что одна из построек имела только три стены и своим входом была обращена к дорожке, а внутри нее горел желтый огонь, напоминающий захваченное в плен солнце. Фонтан из искр возносился вверх и в стороны от наковальни, у которой мужчина орудовал молотом. Рядом с наковальней стояла высокая черная лошадь, очень красивая и блестящая. Уилл никогда раньше не видел такой ослепительно черной, словно полночь, лошади без единого светлого пятнышка.

Животное подняло морду и посмотрело прямо на мальчика, затем стукнуло копытом и издало тихое ржание. Кузнец что-то произнес, и через секунду из-за крупа лошади появилась еще одна фигура. Дыхание Уилла участилось при виде этого человека, он почувствовал, как его горло непроизвольно сжалось, но не мог понять, почему.