Сьюзен Купер: Восход тьмы

Какая-то неведомая сила позаботилась о том, чтобы в сознании Джеймса не осталось и следа событий этого вечера. И Уилл понял, что об этом случае никто не должен знать, поэтому и сам воздержался от рассказов.

— Вот, отдай начинку маме, — сказал Джеймс, — и пойдем в дом, пока совсем не замерзли. Ветер усиливается, хорошо, что мы поторопились.

— Да уж, — ответил Уилл. Он действительно промерз до костей, но поднявшийся ветер был тут ни при чем. Мальчик опустил руку в карман и крепко сжал пальцами железный круг. На этот раз металл был теплым на ощупь.

Серый сумеречный мир уже почти погрузился в темноту, когда мальчики вошли в кухню. За окном в пятне желтого света стоял маленький, изрядно побитый фургон их отца. В кухне было еще более шумно и жарко, чем прежде. Гвен накрывала на стол, осторожно лавируя между мистером Стэнтоном и близнецами Полом и Робином, которые озабоченно склонились над каким-то сложным механизмом, пытаясь, вероятно, его починить. Мэри стояла у включенного на полную громкость радиоприемника, из которого раздавалась музыка. Когда Уилл приблизился к приемнику, начались помехи и он так громко затрещал, что все стали морщиться и недовольно хмыкать.

— Да выключите же его наконец! — отчаянно закричала миссис Стэнтон, стоявшая у раковины. Мэри обиженно надула губы и выключила заглушенную треском музыку, но даже после этого тише стало не намного: если хотя бы половина семейства находилась дома, такой гвалт был в порядке вещей. Когда все уселись за низкий деревянный стол, голоса и смех наполнили кухню — вытянутое помещение с каменным полом. Две уэльские овчарки, Раг и Ки, полусонные лежали в дальнем углу комнаты у камина. Сегодня Уилл старался держаться от них подальше: он не вынесет, если собственные собаки будут рычать на него. Все принялись за «чай» — если миссис Стэнтон удавалось приготовить еду до пяти часов вечера, такой прием пищи называли чаем, если приходилось сесть за стол позже, то — ужином. Тарелка Уилла, как всегда, была полна еды, и он без промедления отправлял ее в рот, таким образом избегая необходимости участвовать в общем разговоре. Но, увы, трудно было оставаться в стороне от дружелюбной болтовни Стэнтонов, особенно если ты самый младший в семье.

Его мать спросила, махнув ему рукой с другого конца стола:

— Что будем завтра на чай, Уилл?

Он ответил с полным ртом:

— Печенку и бекон, пожалуйста.

Джеймс издал громкий стон.

— Заткнись, — сказала шестнадцатилетняя Барбара, их старшая сестра. — Это его день рождения, и он имеет право выбирать.

— Но печенка… — простонал Джеймс.

— Так тебе и надо, — злорадно произнес Робин, — на твой день рождения, если я правильно помню, нам всем пришлось есть отвратительную запеканку из цветной капусты.

— Между прочим, ее готовила я, — напомнила Гвен, — и она не была отвратительной.

— Не обижайся, — мягко ответил Робин, — просто я терпеть не могу цветную капусту. В любом случае, ты поняла, что я хотел сказать.

— Я-то поняла. Но не уверена, понял ли Джеймс.

Робин, крупный, с низким голосом, был более мускулистым из близнецов, и шутки с ним были плохи. Поэтому Джеймс поспешно ответил:

— Все нормально.

— Завтра двойной праздник, Уилл, — сказал мистер Стэнтон, сидевший во главе стола. — Мы все будем участвовать в особой церемонии. Это семейная традиция.

Отец с любовью посмотрел на младшего сына, на его круглом лице появилась улыбка.

Мэри фыркнула:

— В мой одиннадцатый день рождения меня отшлепали и отправили спать.

— Боже мой, — сказала мама, — ну ты и фантазерка. Это же надо, все представить в таком свете. На самом деле тебя один раз шлепнули по попе и, насколько я помню, вполне заслуженно.

— Но у меня был день рождения, — возразила Мэри, откидывая назад длинные волосы, собранные в хвост. — И я этого никогда не забуду.

— Со временем забудешь, — дружелюбно пообещал Робин, — прошло всего-то три года.

— И вообще в одиннадцать ты была еще совсем ребенком, — задумчиво сказала миссис Стэнтон.

— Ха, — воскликнула Мэри, — а Уилл, видимо, нет?

В ту же секунду все взглянули на Уилла. Он смущенно осмотрел лица сидевших вокруг него родных и, насупившись, опустил взгляд в тарелку, предоставив семейству Стэнтонов разглядывать густые каштановые волосы у него на макушке. Ощущая неловкость, Уилл, кроме того, чувствовал некую опасность. Ему казалось, что когда много людей одновременно думают о нем, кто-то, враждебно настроенный по отношению к нему, мог услышать их мысли и навредить ему…