Катарина Керр - Дни знамений

– Нельзя тебе тут оставаться. Пора уходить в мир иной, к новой жизни. К прежней возврата нет!

Дымная фигура яростно затрясла головой в знак отрицания, и бросилась прочь от огня, оставив за собою обычный густой дым. Но немало частиц удержалось на месте, и призрак остался видимым: он пересек комнату и снова принялся скрести расшатанную доску между полом и стеной. Невин заметил, что он вынюхивает что-то определенное так старательно, что сухие листья и прочий мусор шелестели и разлетались.

– Что там? Позволь подсобить тебе. Рук у тебя больше не имеется, чем копать будешь?

Призрак отступил в сторону и не вмешивался, пока Невин, став на колени, исследовал доску. Когда он вытащил нож и начал ее отдирать, призрак тоже стал на колени, словно наблюдая. Эта доска была чуть поновее остальных, но тоже достаточно прогнила, и вскоре сорвалась с гвоздей и рассыпалась трухой и щепками. Под ней, в небольшом углублении, обнаружился продолговатый ящик, около двух футов в длину и всего каких-то десять дюймов в ширину.

– Это и есть твое сокровище?

Уже слабо видимый – струйка дыма в свете очага – призрак отрицательно покачал головой и простер к Невину руки – то ли молил простить его, то ли просил что-то сделать, а может, и то и другое… Маг ухватил ящик и вытащил; при этом что-то тяжелое сдвинулось внутри, и из трещины на крышке пахнуло мерзкой вонью. Уверенный, что смерть ему нипочем в любых видах, Невин снял крышку – и едва не потерял сознания – на этот раз не от запаха, а от зрелища. Кто-то затолкал в ящик тельце новорожденного младенца-мальчика, набальзамированное какими-то травами и мазями. Ему не могло быть более трех-четырех дней от роду, но его изувечили точно так же, как тело, пригвожденное к частоколу.

Пыль, поднявшаяся при вынимании ящика, на краткий миг вновь придала обманчивую плотность призраку; видно было, что он запрокинул голову и заломил руки в молчаливом рыдании.

– Твой ребенок?

Он снова ответил жестом «нет» и пал ниц, коснувшись головою земли, словно преступник, молящий государя о пощаде.

– Ты был соучастником убийства? О нет, я понял: твои друзья хотели убить его, ты запротестовал, и тогда они заставили тебя разделить его судьбу!

Пыль осыпалась на пол. Призрак исчез.

Несколько минут Невин созерцал жалкие останки в крошечном гробике. До сих пор ему не доводилось видеть ничего подобного, боги миловали, но что-то он слышал, это что-то значило, какие-то полузабытые знания шевелились на дне памяти и требовали получше рассмотреть находку. Собравшись с духом, он наконец решился перенести ящик к очагу, поближе к свету, но прежде чем прикасаться к изуродованным останкам, достал из седельной сумы кусок полотна и обернул руки лоскутами. Под маленькой мумией он нашел тонкую свинцовую пластинку, примерно два на четыре дюйма, наподобие тех зложелательных талисманов, которые до сих пор зарывают в землю невежественные крестьяне, чтобы причинить вред своим врагам. На пластинке были процарапаны слова на языке Древнего века, известном лишь ученым да жрецам, и еще несколько других, которые даже Невин не смог перевести:

«Будет с тем, как с этим. Маррин короле Маррин короле Маррин. Смерть неумирающая. Аранродда. Рикка рикка рик-ка. Бубо лубо.»

Кровь отхлынула от лица Невина, руки закоченели. Он обвел комнату взглядом и обнаружил, что в ней роятся духи, и все они, пораженные ужасом, потрясенно глядят на него широко раскрытыми глазами, – кто засунул палец в рот, кто забыл закрыть его…

– Злые люди сотворили это, да?

Они утвердительно закивали. В очаге взметнулся сноп золотого пламени, в нем проявилось колеблющееся подобие человеческого лица.

– Помоги мне, – обратился Невин к повелителю Огня. – Я хочу внести сюда то тело, снаружи, а потом сжечь и его, и это. Тогда обе несчастные души обретут покой.

Веер искр разлетелся над очагом, обозначая согласие.

Невин спрятал свинцовую пластинку в карман, опасаясь, чтобы ее расплавление не причинило Маррину вреда. Потом собрал свои вещи, навьючил лошадь и, выведя ее из дому, отошел на четверть мили, где и оставил, стреноженную, в безопасности.

Возвратившись, он увидел, что огонь уже вышел за пределы очага и гложет груду поленьев. С помощью духов Невин вывернул из земли подгнившее бревно, на котором держался мертвец, втащил его внутрь, поближе к огню, и уложил изувеченного младенца на изувеченную грудь того, кто пытался его спасти. Мага позывало на рвоту все сильнее, но он заставил себя успокоиться и, вскинув руки над головою, обратился к Владыкам.