Антон Корнилов - Кость Войны

– Берите его, – бросил он, и Берт узнал этот голос – именно бритоголовый отдавал приказы.

Тут же мощный удар в живот швырнул Ловца наземь. Через секунду ему уже стягивали руки за спиной. А над головой все еще звучал голос бритоголового:

– Прав был господин, – хрипел бритоголовый, – ох как прав. Разбежалась бы эта шваль, как только запахло жареным, если б он не придумал людей расставить пониже на склонах… Как тараканы ползут, один за другим… Ух…

Сильный удар ногой по ребрам выбил из Ловца стон.

– Ведь драться-то умеют, гады… – сплюнув, договорил бритоголовый, – а все бегут… Тараканы! Резал бы я вас прямо на месте, кабы не приказ… И как бы резал! Медленно бы резал, чтоб до печенок пробрало, до гнилого нутра… Эх; прав был господин! Ежели б не он, не осталось бы у нас вовсе ополчения… Да славится Возрожденный! – Последняя фраза сорвалась с губ бритоголового словно сама собой. Он и не заметил, что проговорил ее. И – вот странность – не удивился, когда его воины дружно рявкнули в нависающую над их головами Тьму:

– Да славится Возрожденный!

В глазах Ловца плавали радужные всполохи, когда его отволокли на несколько шагов и швырнули рядом со связанным Рикером. Двуносый скрипел зубами, сплевывал кровь, но молчал. Возле него валялся еще один пленный: голый по пояс оборванец с резаной раной на боку – этот был без сознания.

– Очухается, – сказал бритоголовый, пихнув мыском сапога оборванца.

Берт закрыл глаза. Все равно, лежа он не видел ничего, кроме каменного выступа. Бритоголовый отошел на несколько шагов – и скоро вновь зазвучал его голос:

– А с этим уже все… Не воин уже, не воин… Такой господину больше не понадобится.

– Пощадите! – услышал Берт плачущий стон Гаса. – Пощадите, господин десятник… Мои ноги… Мои ноги…

– Вижу, что ноги, – усмехнулся бритоголовый.

Берт зажмурился, когда лязгнул меч, покидая ножны, и резко хрястнул удар стали, рассекающей плоть. Стон Гаса смолк.

– Уроды… – просипел рядом с Ловцом Рикер.

– Этих троих, – прикрикнул десятник, – поднимите повыше и сдайте первому сотнику, какой встретится. А он уже решать будет, что с ними делать дальше. Так полагается по приказу господина. Эх, если бы не приказ… Сдадите их сотнику и сразу назад! Понятно? Тут, меж камней, в этой чертовой темноте, много еще этих трусливых животных прячется. Я их прямо нюхом чувствую, тараканов…

Берта и Рикера вздернули на ноги. И, подталкивая, повели по тропе, освещая путь факелами. Полуголого оборванца с раной на боку, так и не пришедшего в себя, волокли по камням, будто мешок.

Тьма вокруг. Сколько же времени они барахтаются в этой непроглядной Тьме? И когда наконец наступит утро? И наступит ли оно когда-нибудь?

Рукояти мечей бьют в спину, ноют перетянутые веревкой руки. Перед глазами покачивается серый, почти неразличимый в сумерках силуэт Рикера – белеет только намотанная на его запястьях веревка. Рикеру трудно идти. Здорово, наверное, ему приложили по голове. Его силуэт раскачивается все сильнее. Иногда Двуносый падает, и его поднимают пинками и злобными окриками. А тот раненый оборванец, которого без всякой жалости тащат за ноги, колотится головой о камень узкой тропы. И не кричит. Только глухо постанывает в забытьи.

Сколько им еще идти? И что их ждет в конце тропы?

Они поднимаются все выше и выше, уже не слышно грохота битвы на перевалах, и мрак изменяется. Теперь он не свистит сквозняками меж камней, мрак раскинулся глухим покрывалом далеко вокруг, а высоко наверху в дыры черного неба смотрят испуганно моргающие звезды. Берт понимает, что они поднялись на вершину горы. Какие-то непонятные громоздкие очертания теперь вокруг них, пугающие очертания, похожие на припавшие к плоским камням скелеты великанов. Огни факелов потерянными душами блуждают и рядом, и далеко, слышны перекликающиеся голоса людей… Но Тьма душит и звуки, и пламя. Тьма не дает ни видеть, ни слышать…

– Стоять! – раздается позади, и веревка на руках Берта натягивается. Рикер тоже останавливается, подчиняясь грубому тычку. Бесчувственного оборванца швыряют на камни.

– На колени!

Не дожидаясь очередного удара, Ловец поспешно опускается на колени. Голова сама собой обессиленно падает на грудь.

– Господин сотник! – рычит голос воина над Бертом. – Получите дезертиров!

– Опять? – всплескивается тусклый и растерянный – но такой знакомый голос. – Что мне с ними делать?

Берт резко вскинул голову. Но ничего он не увидел, кроме неясных фигур, покачивающихся перед ним.