Кирилл Бенедиктов - Коралловый остров

- Мы путешествуем, - ответила она с достоинством. - Наша яхта бросила якорь в бухте. Мы… ну да, мы дайверы. Это значит, что мы погружаемся в море с аквалангом. Дайвинг, знаете?

Старик смотрел на нее, как на умалишенную.

- Разумеется, знаю. Но я, черт возьми, не о том вас спрашиваю. Море большое, очень большое. Погружаться можно где угодно. Какого хрена вы приплыли именно сюда?

То, что Татьяна перевела как «какого хрена», в оригинале было весьма экспрессивным сленговым выражением, которое редко употребляли англичане и довольно часто - американцы, особенно выходцы из южных штатов. «А старичок-то - полиглот!» - снова удивилась она.

- Маршрут составляю не я, - дипломатично ответила Татьяна. - Нас отвез сюда наш капитан. Мой муж платит ему деньги, а куда уж нас за эти деньги везти, капитан сам решает.

- Дура ты, - сказал старик со вздохом. Сигара при этом едва не выскочила у него изо рта, но он каким-то невероятным образом изогнул губу и поймал ее в полете. - Твой муж платит капитану деньги, а тот везет вас в самое проклятое место Красного моря. Хороший, должно быть, у вас капитан.

- А почему этот остров проклят? - Татьяна выдавила из себя улыбку. «Дуру» она решила пропустить мимо ушей. А что еще делать, когда тебя походя оскорбляет какой-то сомнительный туземец? Настоящая леди просто не замечает такого.

- Потому что так захотели боги, - непонятно ответил старикан. - На самом деле сюда очень редко приплывают корабли. Больше того, мой остров не всегда находится выше уровня моря. Порой он годами спит в морской пучине.

- Ага, - подхватила Татьяна, - и пальмы в пучине растут, хотя и медленно. Без солнышка-то…

- Самое разумное, что вы можете сделать, - сказал старик, проигнорировав ее иронию, - это сесть на свой корабль и плыть отсюда куда глаза глядят, пока не поздно. Потому что поздно может наступить очень скоро.

- Мы вам мешаем? - спросила Самойлова с подкупающей прямотой. Точнее, кого-нибудь из ее московских друзей эта прямота и подкупила бы. Старик попросту не обратил на нее никакого внимания.

- Нет, - равнодушно отозвался он. - Вы мне помешать не можете. Он снова посмотрел на Татьяну пригибающим к земле взглядом.

- Не успеет день дважды смениться ночью, - сказал он, - один из вас умрет. И это будет только начало. Поверь, я знаю, о чем говорю. Лучше всего вам сейчас же уплыть прочь.

Татьяна принужденно рассмеялась.

- Я не думаю, что смогу уплыть без своего мужа. А он намеревается нырять здесь по крайней мере два дня…

- Что ж, - сказал старик. - Значит, такова ваша судьба. Не говори потом, что я тебя не предупреждал…

Он откинулся на скрипнувшую спинку своей качалки и вновь занялся сигарой. О Татьяне он словно бы забыл.

«Сумасшедший, - решила она. - Вот почему Оксанка меня отговаривала к нему подходить - он, верно, и ей тоже какую-нибудь чушь наплел… »

- Могу я спросить? - вежливо обратилась она к старику, сосредоточенно выдыхавшему сизый дым. - Вы здесь живете, на острове? Вы суданец?

Старика этот вопрос почему-то очень рассмешил.

- Что такое Судан? Всего лишь имя для холмов, лесов и песка, одно из сотни имен, которые носила эта земля. Нет, я не суданец. Я - повелитель Пунта. Это мой остров.

- Я бы хотела вас сфотографировать, - решилась наконец Татьяна. Беседовать с умалишенным дальше было бесперспективным занятием. - Можно?

- Попробуй, - равнодушно отозвался старик. - Вряд ли у тебя что-то получится, но почему нет?

Самойлова расстегнула чехол и вытащила Nikon. Отошла на пару шагов, чтобы в кадр попал не только старик, но и его качалка, и притулившаяся к пальме хибара.

Сделав серию снимков - в режиме «автосъемка», «портрет» и «пейзаж», - она вывела их на дисплей. Вместо старика на каждой фотографии расплывалось какое-то размытое черное пятно.

- Вы знали, что у меня ничего не получится? - спросила она. Старик насмешливо выпятил губу - сигара опять каким-то чудом не вывалилась у него изо рта.

- Это мой остров, леди. Никто лучше меня не знает, что на нем может случиться, а что - нет. Можешь не тратить время зря.

Он вдруг резко отвернулся от Татьяны и уставился на синее зеркало лагуны. Самойлова испытала странное ощущение - будто чья-то рука отпустила невидимую уздечку, которая все это время была накинута ей на шею.

«Гипнотизер, - подумала она. - Он меня просто ввел в транс, и я фотографировала совсем не то, что хотела… »

Нет, неправда - на снимках четко были видны пальмы, низкая вытянутая лачуга, даже часть кресла-качалки. Та часть, которую не закрывало уродливое темное пятно.