Window Dark - Лаура - королева призраков

Наши покупатели пока не шли, и я радовался только тому, что догадался надеть аляску, которая спасала меня от ветра и укрывала лицо от случайных знакомых. Я дико не хотел, чтобы кто-нибудь из соседей повстречал меня здесь и причислил к рядам торгашей, выколачивающих последние деньги из карманов трудящихся.

Борис уже уплатил семь рублей за место и получил в подтверждение кусок бумажки, на одной стороне которого значилось сегодняшнее число, а на другой было написано «МЯСО», что давало повод лишний раз пораскинуть мозгами.

Я уже устал ждать и давно плюнул бы на это дело, но мне нужен был Борька, вернее, мои собственные конспекты по организации и планированию производства.

Экзамены закончились, и Борис с чистой совестью мог исчезнуть на все лето, а потом только хлопать длинными ресницами и божественно клясться, что никаких конспектов не одалживал. А в довершение ко всему он обязательно закончил бы свою речь каким-нибудь вывернутым четверостишием, после которого отпадала всякая охота продолжать спор. Такие стишки в стиле Григория Остера он постоянно выбалтывал к месту и не к месту, а в данном случае Боря выдал бы что-нибудь вроде:

Кроме безудержного чувства юмора, ему было присуще чувство непоколебимой уверенности и собственной правоты во всем. Борис обеспечивал свое существование исключительно коммерцией. Я же работал на полставки по специальности, что скромно оплачивалось, но давало возможность спокойно доводить до конца курсовые, а теперь и диплом. Дополнительный доход приносила перепродажа, разумеется, без ущерба для учебы. Моей стихией были все те же кассеты. Я не пропускал ни одного коммерческого магазина, лежащего на пути, особенно на окраинах. И если на глаза попадалась кассета по доступной цене, я немедленно покупал ее и сдавал в одну из центральных комиссионок уже по рыночной. 1992 год. Теперь, когда творилась сущая неразбериха, такой бизнес не требовал особых усилий. Действовал я всегда поштучно, чтобы не связываться с налоговой инспекцией. Конечно, размер моего недельного оборота вызвал бы бурный смех крутых коммерсантов, но я не жаловался: на мороженое и кино хватало. Кроме того, не требовалось моего присутствия при сделке. Это было для меня главным. Я никогда не смог бы лично всучить кому-нибудь товар посредственного качества. А тут покупатель делал выбор сам.

Да, кино! Чуть не забыл, сегодня же я с Борькой должен появиться в главном корпусе, где нас будет ждать староста со стипендией (ему так не хотелось ехать во вторник на комплекс, что он предпочел корпус № 1 в выходной день).

Конспекты теперь казались сущей ерундой. Ведь Борька собирался пригласить двух наших однокурсниц в кино, а я ему должен активно в этом помогать.

Сейчас Вы будете дико хохотать, словно в первый раз услышали анекдот о том, как Ельцин и Буш однажды… Впрочем, неважно. Представьте себе парня двадцати одного года, который дожил до пятого курса, ни разу не поцеловавшись с девушкой в эпоху расцвета сексуальной революции и поголовной, прямо-таки стопроцентной сексуальной активности. Так вот, это я. Половина из вас, услышав такое, попадает на пол со смеху. Остальные, сощурив глаза, произнесут глубокомысленную фразу: «Мне жаль этого мальчика, так обиженного судьбой», Кое-кто тут же запишет меня в извращенцы или будет начисто отрицать факт моего существования. Тем не менее, я есть (пока) и стою сейчас на рынке вместе с Борькой, который только что всучил две жвачки по три рубля влюбленной парочке.

Инициатива приглашения исходила, разумеется, от Борьки. Сам бы я на такое дело не решился никогда. Девушки мне представлялись сверхестественными существами, на которые я мог только поглядывать, да мечтать о несбыточном. Тем более, что я совершенно не умел с ними разговаривать. В обычной компании я мог беседовать о чем угодно, знал кучу историй и анекдотов, вот разве что не пел. Но как только я оставался с девушкой один на один, то язык словно примерзал к небу, а все подходящие темы для говорильни исчезали напрочь. К этому следует добавить, что я обладал хилой и сутулой фигурой, заплетающейся походкой, гнусавым тембром голоса и вечно простуженным носом. Имелся и еще один существенный недостаток — в то время, когда другие уже твердо стояли на ногах, чем подводили серьезную основу для создания новой ячейки общества, я все еще летал в облаках, надеясь на невероятную встречу с идеалом. С той, которая понимала бы меня с полуслова и не требовала невозможного (в частности, денег, денег и еще раз денег). «Но такого в жизни не бывает». Иногда я готов был вешаться от отчаяния, что не имею никакой надежды обзавестись семьей, а временами душа ликовала, что я еще свободен, и красоту летнего вечера не испортит бестактное замечание «самого близкого человека» о том, что работы по дому невпроворот, или вечные стоны о том, что у других есть все, а у нас ничего нет и не предвидится.