Window Dark - Время Красной Струны

«А вдруг там пауки? — пришла в голову страшная мысль. — Только надкушу, а они выскочат. И по лицу! По лицу!»

Пальцы чуть не разжались от ужаса. Старушки терпеливо ждали. И я подумал о ждущих в подвале. Интересно, успели они отступить? А если нет, то что с ними произошло? Наверное, теперь при каждом открытии входной двери вместе с призрачными воинами будет выходить на свободу и Колька. А за ним, смешавшись с прозрачными амазонками, Инна и Эрика. А может и я буду выходить. Да запросто, если пирожок окажется отравленным.

Ну не хотелось мне его есть. Интересно, а сколько ещё я могу оттягивать неминуемое?

Вдруг я аж просиял. Милостивые государи и государыни, а чего ж мы с вами так переполошились? Ну сжимает рука отравленный пирожок, так не простая рука, а рука волшебника. Вот захочу, и будет пирожок самым, что ни на есть, нормальным!

И, чтобы не передумать, я вонзил зубы в АБСОЛЮТНО НОРМАЛЬНЫЙ пирожок.

Внутри оказались не пауки, а яблоки. Причём, вкусные. Подло сбежавший аппетит тут же вернулся и помог мне прикончить пирог в три укуса.

— Испугался? — осведомилась крючконосая.

— Ещё чего! — взвился я. — Надо, так все съем. Даром, что отравленные.

После одного пирожка мне казалось плёвым делом исцелить целый чумной город.

— Да никакие они не отравленные, — рассердилась пухленькая. — Ты что, поверил? Стали бы мы травить долгожданного ученика. Тем более, такого способного и симпатичного.

А ясноглазая взъерошила мне волосы. Я тут же рассерженно отскочил.

— Не отравлены?!!! — разнёсся мой вопль. — Да как вы могли… Да знаете, кто вы после этого… Вы… Вы…

Слова вертелись на языке, так и норовя соскочить. С трудом мой рот захлопнулся. Я стоял и тяжело дышал.

— А он ведь не знает, кто мы, — серьёзно сказала ясноглазая. — Мы не представились. С кого начнём, девочки?

— Как и положено, с меня, — пухленькая раздвинула подруг могучим бюстом, Милый рыцарь Куба, тебя рада приветствовать Леона, полномочная принцесса Бритерианского престола. Всегда рада быть к вашим услугам.

Я мрачно кивнул. Лёгкие продолжали сердито выпихивать воздух.

— Перед тобой, — ясноглазая приблизилась ко мне так, что я чувствовал её дыхание, словно лежал в гуще цветочного луга, — Лесная Фея Бренда, покровительница друидов и лепреконов, — голос её звучал напевно. — Сам видишь, насколько обширны мои владения.

— Были когда-то, — еле слышно проворчала крючконосая.

Ясноглазая сделала вид, что ничего не случилось, и резво отбежала в сторону. Крючконосая отвернулась.

— Даже не знаю, — говорила она себе, — стоит ли выкладывать имя вот так, сразу. Имя, оно для ведьмы многое значит, — но, заметив укоризненные взоры подруг, решилась. — Знай же, Куба, что видишь саму Ядвигу, которая держала корчму на границе Чёрных Лесов.

Тут и мне захотелось представиться позначительней.

— К вам явился Камский Егор Ильич по прозвищу Куба, — отчеканил я, словно на школьной линейке, и на всякий случай добавил. — Обладатель грамот за хорошую физическую подготовку и примерное поведение во втором классе.

Торжественное минутное молчание только подчеркнуло значимость моих слов.

— Тогда не будем терять времени, Куба, — вступила ясноглазая. — Мы тут много чего про себя наговорили, — подруги посуровели. — И наговорим ещё, — пообещала она. — Прости уж нас. Такие мы на старости лет. Нам бы только повспоминать, да понадеяться. А надежда у нас одна — ты! Научишься колдовать, прославишь себя и нас, как учителей своих, во всех царствах-королевствах. И в качестве второго урока приподнесу тебе назидание.

Я засунул руки в карманы и приготовился выслушивать мораль. Но ясноглазая лишь взяла меня за руку и неспешно повела в дом. Шуршание травы за спиной, а затем и шаги по ступенькам показали, что бабушки Леона и Ядвига тоже собираются поприсутствовать.

Мы прошли гостиную, уставленную мрачными шкафами от пола до потолка, миновали внушительных размеров кухню, забитую под завязку всевозможной чудной посудой. С деревянных балок свисали пучки засохшей травы, под ногами распласталась порядком облысевшая тигровая шкура, в жерле печи полыхали зелёные языки огня. Из пламени выскакивали серебристые шарики и проваливались в щели некрашеного пола. Глаза разбегались, не в силах сосчитать ужасающее количество пузырьков и бутылей, чуть не сыпавшихся с полок и столов. После мы проследовали вдоль спальни, где на аккуратно застеленной кровати громоздилась пирамида из пяти подушек, а с кривоногого столика головами кивали семь слонов, выстроившихся по ранжиру. По запутанным коридорчикам мы бродили достаточно долго. Я помню лишь смутные очертания материков на картах, затянутых паутиной, да полки, уставленные шеренгами трёхлитровых банок. Сквозь одну на меня печально уставилась мышь, прильнувшая к пыльному стеклу. Шаги превратились в шуршание, словно пол устилала прошлогодняя листва, но сумрак мешал разглядеть, так ли оно на самом деле.