Элен Кашнер - Томас Рифмач

Он поднял руку, приглаживая высыхающие волосы, широкий рукав скользнул вниз и обнажил массивный золотой браслет.

— Сэр, — говорю я.

А он руку вскинул, ну ровно процессию останавливает, и перебил меня:

— Добрый хозяин! Не заслуживаю я такого звания, да и любого другого тоже. Я — простой человек. Бог дал мне кое-какие способности к музыке, легко слагаю стихи, тем и снискал благосклонность сильных мира сего.

Что ж, вроде бы он и прав. Шустрый такой и, видать, умный. Да ведь это не порок. На земле всякому место находится.

Я промолчал. Мэг гремела сковородками, переворачивая лепешки. Менестрель посматривал на нас искоса и вдруг заулыбался, ну чисто твой щенок, который набедокурил, и чтобы, значит, внимание отвлечь, тащит тебе какую-нибудь свою игрушку.

— Скажите-ка, друзья, а слыхали вы историю о кошке, которая говорила королю правду?

— Нет, — тут же откликнулась Мэг, — чего не помню, того не помню.

Я насторожился. Женушка у меня — с характером.

— А вот не приходилось тебе, — говорит она ему, — слышать байку про парня, который так много болтал, что у него язык отвалился? Арфист расхохотался и тут же закашлялся.

— Нет, не приходилось, — хрипло отвечает он. — Умоляю, поведайте мне ее, я ведь, где могу, стараюсь пополнить запас, чтоб потом было чем повеселить народ по дороге.

Я даже дышать перестал. Ну, думаю, сейчас моя Мэг ему выдаст. Ее еще в девушках никому переговорить не удавалось. Вот-вот! Уголки губ дернулись вверх-вниз, засмеялась она этак свободно и говорит:

— Я не сомневаюсь, что у тебя немало запасено. Что ж, мы с удовольствием послушаем, только прежде давай-ка, скидывай все мокрое да поешь немного. Вон рядом с тобой плащ Гэвина, быстренько переодевайся в сухое, а на ночь у огня ляжешь.

Арфист Протянул вперед пустые ладони.

— Добрая хозяйка! Мне ведь нечем расплатиться за ночлег.

— Цыть! — прикрикнула на него Мэг. — Мы своим домом не торгуем. Путь у тебя выдался нелегкий, а посему ты у меня сейчас как миленький выпьешь грогу и ляжешь у огня. К утру одежда твоя просохнет, а тогда уж, если спешишь, можешь отправляться на все четыре стороны.

— Вы очень добры, — удивленно проговорил менестрель и опять зашелся кашлем. Потом встал, словно перед лордом каким (надо сказать, мой старый плащ ему только до колен был, но при этом сидел славно, не то что на мне), и говорит:

— Зовут меня Томас, по прозвищу Арфист, иногда еще Рифмачом кличут, это если я озабочусь что-нибудь новенькое сочинить, вместо того чтобы старые песни у мертвецов воровать. — Ох уж эти мне новомодные выверты! — фыркнула Мэг. Ничего зазорного в том нет, когда человек старому да верному предан. Томас улыбнулся.

— Твоя правда, хозяйка. Но лорды, получившие старые земли, предпочитают слышать в свою честь новые песни. Нам ли спорить с ними?

— Да уж не мне, наверное, — этак свысока отвечает Мэг. Вижу, веселится, хоть со стороны и не заметно. — Давай-ка, Том Арфист, хватай свою лепешку, пока не подгорела, а коли хочешь с медом, так горшок рядом с тобой.

Он потянулся за лепешкой и опять раскашлялся. Пришлось Мэг самой ему мед передать.

— А еще я тебе чабреца заварю, а горло нечесаной шерстью обложишь. Если пойдешь в холмы по такой слякоти, сляжешь наверняка.

— Я в порядке, — этаким вороньим голосом отвечает арфист.

Однако с Мэг не поспоришь, и скоро он уже хлебал отвар, скорчившись у огня, и вид при этом имел совсем жалкий. Кашлял он с каждой минутой все хуже. Мэг сразу смекнула — заболел наш гость, да и то, вон скольких она вырастила да выходила, что по ту сторону реки, что по эту. У арфиста уж и сил недостало поблагодарить ее.

— У меня же голос пропадет, — просипел он.

— Не беда, арфа-то останется, — утешила его Мэг.

Менестрель попытался рассмеяться, да только хуже закашлялся.

— Арфа, конечно, хоть куда; — наконец прохрипел он, поднял кожаный чехол и довольно бесцеремонно вытряхнул инструмент.

Жалкое, надо сказать, зрелище: дека разбита, струны оборваны, одни щепки торчат.

— Вот она, арфа Томаса Рифмача. Духи дороги подарочек преподнесли. В самом неподходящем месте сунули камень под ногу, а рядом других камней, побольше, набросали.

— Господи, сам-то ты не разбился? — ахнула Мэг. Он опять долго кашлял, сплюнул в огонь и с трудом отдышался.

— Они не оставили мне выбора. Вот я и рухнул на мою ненаглядную, как пьяный матрос, — вздохнув, он снова упаковал остатки арфы в чехол.

— Может, починить удастся? — участливо спросила Мэг.