Денис Юрин - Проклятие дома Ортанов

В силу прагматичного и весьма приземленного ремесла Вернарду были чужды лирические настроения и душевные переживания. Палач не осознал всей трогательности момента и вместо того, чтобы дать пленнице спокойно завершить торжественный ритуал прощания с прошлым, грубо впихнул ее в карету. Танва не сопротивлялась его рукам, была безмолвна и послушна, одним словом, вела себя, как идеальная жертва – мечта любого палача. Белошвейка даже не заплакала, когда верзила больно ударил ее по рукам, а случилось это, как только она попыталась стянуть с глаз повязку.

– Не лапай! Глазеть будешь, когда позволят! – просопел палач в оправдание своего грубого обращения и, ступая необычайно бесшумно для грузного человека, отошел на пару шагов от кареты.

Мир представляется совершенно иным, если у тебя завязаны глаза. В нем нет картинок, нет красок и образов, но зато, как ни странно, четче определяется суть происходящего вокруг. Слепец ориентируется по звукам, а они дают ему только главное, отметая все, что второстепенно. Это подобно тому, как, не читая книги, ознакомиться с ее кратким содержанием; узнать лишь основные линии и конкретные факты, опуская утомительные диалоги и скучные описания. «Он пошел туда, она сделала это. Злодей закрутил интригу, но любящие сердца нашли способ воссоединиться, а заодно и избавить королевство от власти недостойных людей. Потом был пир, все жили долго и счастливо!» – вот и все. Зачем долго утруждать глаза и тратить драгоценное время на изучение подробностей? Зачем жечь свечи, просиживая над многими и многими страницами красочного текста, когда можно быстро узнать суть?

Танва сидела в карете и слушала, внимательно слушала все, что происходило вокруг. Вот подъехал экипаж, затем еще один, потом послышался протяжный скрип закрываемых ворот и недовольное ворчание разбуженного среди ночи конюха. Девушка поняла, что на охоту за головою убийцы отправляются три кареты, следовательно, Тибар возьмет с собой не более дюжины человек. Зачем больше, если лиходей привык действовать в одиночку? Чем крупнее отряд, тем труднее им управлять. Характерные щелчки спусковых механизмов выдали ей, что охотники в эту ночь взяли с собой не только мечи, но и арбалеты. Стрелков было четверо, и, пока их товарищи запрягали лошадей, умельцы дальнего боя подготавливали свои инструменты убийства. Отсутствие звона доспехов говорило лишь о том, что слуги Ортанов по-прежнему пренебрегали броней, должно быть, не считая латы достойной защитой.

Хоть девушка и не видела своего надзирателя, но она точно знала, что он находится рядом и не сводит с нее глаз. Она чувствовала сопение Вернарда, она ощущала на себе его взгляд, который, как ни странно, был намного добрее, чем мимолетные взоры собиравшейся на задание челяди. Витавшие в ночном воздухе флюиды ненависти буквально заполняли двор, и именно она являлась причиной их возникновения.

«Но почему? Что я сделала этим людям?! Да и их господину ненавидеть меня вроде бы не за что?!» – мучил белошвейку вопрос, на который она пока не могла найти ответа. Танве оставалось лишь ждать и надеяться на свою звезду, которая, быть может, наконец-то сжалится над ней и даст возможность потихоньку улизнуть этой ночью.

Едва различимый скрип открывающейся двери мгновенно вызвал гробовое затишье, уже через миг сменившееся шумной возней. «Вот и Сиятельный Тибар пожаловал к своему воинству!» – догадалась девушка, и ее смелое предположение было подтверждено новыми звуками: скрипами дверец карет, лязгом открываемых ворот и конским ржанием. Экипаж, в котором сидела девушка, тронулся первым, и в него на ходу впрыгнули трое, судя по ударившему в нос запаху благовоний, одним из попутчиков был сам граф.

– Не трогай повязку! Я скажу, когда снять! – прозвучал усталый голос молодого вельможи.

– Слушаюсь, Ваше Сиятельство, – прошептала в ответ белошвейка, вжавшаяся в угол кареты.

Карету почти не трясло, хоть ехала она довольно быстро, а мостовая не всегда была идеально ровной. Ортаны умели подбирать себе людей, и кучер был, бесспорно, лучшим возницей в Висварде, несмотря на то, что однажды все-таки оплошал и чуть не опрокинул карету на крутом повороте.

Однако не дорожные неудобства, не опостылевшая повязка на глазах и даже не неприятная компания, от которой Танва пыталась хоть как-то отгородиться, забившись в угол, беспокоили девушку, вселяя страх и неуверенность. Пленницу смущало совсем другое! Ее везли в неизвестность, ведь ни граф, ни палач так и не поинтересовались во время допроса, где же она спрятала цилиндр со свитком. Не расспрашивали ее о том и сейчас; попутчики хранили молчание, а возница вел экипаж уверенно, как будто уже получил подробные указания и точно знал, куда ехать. К тому же уж больно нелепой получалась охота! Даже начинающий ловец дичи или просто стрелок знает, что приманку следует или отпускать, или класть на видное место, а самому – прятаться в кустах и сидеть тихо. Ни один рыбак не шумит на берегу и не бегает по воде, а когда насаживает живца, внимательно следит, чтобы живая плоть прикрывала сталь крючка. Охотники везли ее с собой, а не отпустили, чтобы следить за нею. Только полный болван осмелился бы напасть на дичь, разъезжавшую по городу в сопровождении целого отряда вооруженных до зубов головорезов.