Фред Чаппелл: Танец теней

У Астольфо, которого публика, пусть и не слишком охотно, все же признает выдающимся мастером торговли тенями, нет отбоя от коллекционеров. Их влечет именно его гений, поскольку физически он ничем к себе не располагает. Иногда, раздражаясь, он говорит мне: - Фолко, ну что ты вечно нависаешь надо мной всей своей тушей? При этом я всего на полголовы выше пухленького, лысоватого, подвижного человечка, а вес - пятнадцать стоунов [1]- не так уж велик и ненамного больше его собственного. К сожалению, в мои обязанности входит терпеть подобные замечания, и эти, и куда более язвительные, но, в конце концов, я сам напросился к нему в ученики.

Четыре долгих сезона я пытался освоить умение, мастерство и, наконец, искусство торговли тенями, и если действительно хотел достичь желаемого, только Астольфо мог посодействовать мне. Однако сейчас я пребывал почти в такой же растерянности, как в тот день, когда ворвался в его особняк, воззвал к терпимости и великодушию и был принят на службу.

Однажды он, не вдаваясь в детали, упомянул о пороке собирательства. И хотя вроде бы говорил между прочим, я давно понял, что он ничего не делает зря.

- Что ни говори, а это действительно порок, - заметил он, вскидывая на меня серые глаза, в которых так редко светились искорки юмора. - Я знал человека, потратившего все свои деньги на безделушки. Он мог выбросить целое состояние на коллекцию пробок от парфюмерных флаконов, на элегантные головки шпажных эфесов, на монеты прославленных государств, давно ушедших в прославленное прошлое. Потом подобные ценители отправляются на тот свет, а обедневшие потомки разбрасывают эти сокровища по всему миру за малую часть их истинной стоимости. Так что собирательство, Фол-ко, не что иное, как дорогостоящее тщеславие.

- Насколько я понимаю, исключение вы делаете только для собирателей теней.

- А собиратели теней хуже всех, - объявил он, - поскольку не только сами предметы стоят безумных денег, но приобрести к ним тонкий вкус и чутье - и трудно, и дорого. А во сколько обходятся уход, хранение и, при необходимости, реставрация!

- Но все же большую часть дохода вы получаете именно от коллекционеров.

Астольфо тяжело вздохнул и поморгал красноватыми веками.

- Я веду бесплодное существование. И не могу понять, почему тебя влечет столь никчемный образ жизни.

Я мог бы разразиться длинной тирадой об очаровании этого бизнеса и о том, почему в моем представлении он был и остается самым деликатным, самым умным, самым сложным способом заработать на жизнь. Но я слишком часто испытывал на себе кнут ядовитого сарказма своего злоязычного наставника. И поэтому всего лишь осведомился, какое занятие он считает более достойным.

- О, я бы просто ушел на покой и посвятил себя серьезному изучению трудов древних мудрецов. Пытался бы достичь невозмутимости ума и уравновешенности характера. Старался бы всегда оставаться жизнерадостным в этом мире бесплодного соперничества и злобных раздоров.

- Большинство из тех, кто знает вас, сказали бы, что вы уже достигли желаемого. Вас трудно назвать меланхоликом.

- Уныние вредит торговле, - изрек он. - Увидев меня хмурым, клиенты могут заподозрить, что я разорился, и пойдут к другим продавцам.

- Значит, ваши слова не просто философские рассуждения? Нас ждет новое предприятие, верно?

- Так оно и есть.

Он не возразил против местоимения во множественном числе.

- И это имеет какое-то отношение к собирательству теней?

- Как только приведешь себя в порядок и будешь достаточно презентабелен, чтобы появиться в приличном обществе, мы едем в дом сьера [2]Плермио Рутилиуса, - объяснил Астольфо. - По пути я расскажу о нем.

- Мютано будет нас сопровождать? - спросил я. Если Астольфо испытывает необходимость в немом гиганте-слуге, значит нас ждет не слишком приятное дельце.

- Нет, - покачал головой Астольфо. - Узрев нас втроем, хозяин может усомниться в моих возможностях. Ты вполне сойдешь за приличного компаньона, и не более того. Он увидит, что ты безвреден. О Мютано такого не скажешь.

Я согнулся в почтительном поклоне, надеясь, что учитель заметит мою ироническую гримасу, выражающую несогласие.

Путешествовали мы со всей возможной роскошью, поскольку сьер Рутилиус прислал дорогой экипаж, запряженный парой лошадей, чтобы доставить нас в его шато, находившееся в двух лигах от особняка Астольфо. Пока экипаж неспешно катился по дороге, вьющейся через весенние зеленеющие поля, Астольфо сообщил, что хозяин шато - отпрыск древнего рода воинов, нанимавшихся к королям, герцогам и князьям с целью защиты их от мародеров, врагов, а заодно и друзей. Поскольку наша провинция Тлемия пребывала в мирном покое, наследственные таланты Рутилиуса никому не требовались. В молодости он предавался разгулу, опустошая подвалы, заставленные бочками с тонкими винами, заказывая у портных наиболее дорогие и роскошные плащи и камзолы и соблазняя самых красивых женщин знатных семейств.