Игорь Ковальчук - Северянин

Хор смолк, девушки отступили за плечи мужчин, затихла и мелодия. Старик в белом передач посох стоящему рядом с ним ученику, выступил вперед, поднял сухие, тонкие в запястьях руки – белоснежные широкие рукава, будто крылья птицы, зашуршали в воздухе и упали вниз. Блеснули алым камни в золотых браслетах. Друид заговорил на том самом старом наречии, которое Агнар не мог понять. Несколько фраз, взмах руки – и мужчины в длинных зеленых и синих одеяниях расступились, открыв глазам огромную поленницу аккуратно сложенных бревен. Сложены они были со знанием дела – так, чтоб воздух свободно проходил между стволами и помогал огню вцепляться в дерево.

Старик наклонился, вынул из складок одежды кремень, короткий металлический брусок – огниво, а также кусок сухого трута, древесного гриба. Два удара – и искра перескочила на трут, а потом и на сухую хвою, уложенную в основании костра. Огонь жадно вгрызся в предложенное ему угощение. Друид обошел огромную деревянную конструкцию и при помощи того же кремня и огнива поджег ее с другой стороны.

Буквально в мгновение ока пламя разрослось и охватило основание поленницы, взметнулось к небу. Произошло это настолько быстро, что Агнар, тоже неплохо умевший разводить костер при помощи осколка камня и куска железа, и знавший в этом деле толк, заподозрил здесь волшебство. Селяне и друиды одинаковым жестом вскинули руки к небу и запели что-то: звучно, почти на одной ноте, певуче и коротко. Старик-друид поднял руку в благословляющем жесте, и девушки устремились к мужчинам, снимая с себя венки.

Нихасса подбежала к викингу с торопливостью, которая изумила его, протянула ему венок, и молодой мастер нагнул голову, чтоб девушка могла сама надеть его ему. Длинные пряди травы, вплетенной в цветочное украшение, пощекотали Агнару щеку, а вслед за тем к его груди приникло жаркое девичье тело.

– Пойдем? – прошептала она.

– Куда? Угощаться?

– И это тоже…

– А как же обряды? Все, что ли?

– Нет. Весь праздник – это один длинный обряд. А что происходит в священной роще – никому, кроме друидов, не известно. Идем, играть и петь будут до самого утра.

– Тогда мы все успеем – и потанцевать, и угоститься.

Нихасса снова прижалась к нему и настойчиво посмотрела на него. Глаза у нее были ласковые и покорные.

– Ты хочешь сначала поесть? Давай поедим. Идем, из печи уже, наверное, вынули свежие хлеба и булочки.

– Кто же пек хлеб, если все были здесь. У костра? Или не все?

– Пекли пикты, – она слегка поморщилась, чтоб показать, насколько низко положение рабов из смуглого низкорослого северного племени по сравнению с ее соотечественниками.

– Вы берете рабов в северных племенах? – удивился Агнар. – Ваши мужчины так далеко ходят в походы?

– Наши мужчины бываю всюду. Но этих рабов моему отцу отдал его троюродный брат. Он с семейством обосновался у Мышиного носа (так называется мыс далеко на севере), и выменял у отца за три отличных бычка и корову трех пиктов с женами. Они хорошо работают.

– И вы не отпускаете их повеселиться? – спросил викинг, неодобрительно качая головой. В его семье было принято, что рабы, если они заслуживали отдых своим отличным трудом, имели возможность расслабиться, как и все остальные.

– Отпускаем, когда их помощь не нужна. Да и сегодня они потанцуют – когда закончат печь последнюю порцию лакомств.

– А мясо они будут жарить?

– Нет, конечно. В этот день едят только лакомства, хлеб и фрукты. Будет каша и овощи, а еще немного рыбы. И много-много пива, меда и эля! Будет здорово.

– Надеюсь, – пробормотал скандинав.

Селяне сбросили плащи, и под солнцем засверкали разноцветные одежды. Яркость и чистота красок поражали – за подобные ткани на рынках, которые помнил Агнар, платили много серебра. Здесь же в этих тканях, весьма тонких и отлично сотканных – он, как любой скандинав, отлично разбирался в товаре; умение торговать ценилось почти так же высоко, как умение драться, – щеголяли даже дети, а уж к восхитительным, тонким и богатым вышивкам он почти привык.

Когда он с Нихассой вернулся на луг, – большинство белгов шли следом, неся факелы, зажженные от большого костра, – оказалось, что туда уже принесли горячие булки и хлебы, только и ждущие, чтоб их разрезали. Она потянула его к тому месту, где им обоим следовало сидеть, и поспешила налить меда в его деревянную кружку. Казалось, ей доставляет огромное удовольствие демонстрировать достаток и щедрость своего семейства.