Оксана Демченко: Сын тумана

Без Альбы идти по дворцу почти противно. Впереди многие залы с придворными, готовыми глазеть на плясунью. На людях – королева права – надо оставаться уверенной, спокойной. Это дворец, слабых тут норовят извести…

Галерея уперлась в стену, резко вильнула влево, засияла полуденно-беспощадно, извела и уничтожила тени все до единой, слив остатки сумрака и прохлады на нижний этаж через колодец угловой лестницы. Спуск, поделенный на три ущербных пролета, был втиснут в кольцо малой башенки кое-как: и не винтом, и не парадным квадратом. Снизу вкрадчивым эхом шелестели охи-вздохи и шорохи столь определенные, что секретарь ненадолго проснулся и тряхнул головой, взбадривая мысли. Поискал взглядом обходной путь, слепо щурясь на открытую галерею, где жар солнца обрубал все тени, на проём близкой лестничной арки у поворота… Зоэ хмыкнула и ускорила движение, застучала каблуками по ступенькам. Внизу разобрали шаги, но, конечно же, не покинули облюбованного уголка.

– Как вам не… – секретарь попробовал оберегать благопристойность, торопливо спускаясь следом за непокорной плясуньей.

– Ты что, заразился от нэрриха чумной привычкой «какать» по всем углам? – гулко ужаснулся знакомый голос.

Зоэ хихикнула и еще быстрее пробежала последний пролет. Улыбнулась Эспаде, кивнула из вежливости и его нынешней спутнице, явно прилипшей к плечу дона где-то близ речного порта. Девица в ответ изобразила многообещающую ухмылку и адресовала её несчастному секретарю, без спешки прикрывая шалью полную грудь.

– Куда танцуешь? – Эспада подмигнул Зоэ, хищно поглаживая рапиру и взглядом стращая секретаря, даже в крайнем утомлении помнящего: этот человек служит только королю и скандально напоминает указанную истину всем, подвернувшимся под горячую руку. – Н-ну?

– В часовню, грехи замаливать, – глядя в пол, сообщила Зоэ тем смиренным тоном, что недавно впечатлил королеву.

Эспада заржал, не отпуская с колена порывающуюся встать девку и не позволяя ей одергивать юбку: ну, видно колено, что с того?

– Да ты еретичка, – предположил дон Эппе, снова заглянул под шаль девки и счёл зрелище приятным. – Могу доказать. Я сам-то свят, воистину. Утром добыл себе бумагу на искупление грехов, и лишь затем купил грех, – Эспада раздвинул края шали и пальцем провел по своей покупке от шеи до нижних ребер, видимых в расшнурованной кофте. – На закате отправлюсь к духовнику, и мы обсудим мой день, пусть пускает слюни от зависти. Это называется покаяние. Искреннее! А ты? Какое у тебя есть право каяться, да еще по жаре, до заката? Ты грешила?

– Рэй, ты хуже Кортэ, – укорила Зоэ, пытаясь пройти мимо разгулявшегося пса короля. Тот нагло причмокнул губами… и положил ногу на перила узкой лестницы, целиком перегородив последнюю ступеньку. – Рэй…

Башмак у Эспады был стертый, с грязной подошвой, облепленной чем-то, весьма подозрительно выглядящим и так же подозрительно пахнущим. Зоэ упрямо смотрела на ногу, словно взглядом могла её сдвинуть и освободить себе путь. Нога не поддавалась. Пауза затягивалась и делалась неуютной. Зоэ огорченно покачала головой, отметив свежую прореху на штанах Эспады – широкую, у колена. Зашита прореха была небрежно, совсем неподходящими нитками. Эспада хмыкнул, вроде бы тоже заинтересовался штанами, даже колупнул присохшую грязь, растер в пальцах, пробуя определить: не кровь ли это? Чья, вряд ли стоило спрашивать. Разве подобные мелочи отягощают память дона Эппе?

– Что – Рэй? – наконец, прервал молчание Эспада. – Ты не грешила, хуже: ты и не намеревалась, и не покупала заранее отпущение грехов.

Дон Эппе столкнул девку с колена и разогнулся, не опираясь рукой о перила и гибко разворачиваясь на одной ноге, пока вторая продолжала перегораживать дорогу. Теперь он смотрел на Зоэ в упор и стоял к ней лицом, совсем близко, и обличал грехи с пафосом, смутно похожим на тот, что свойственен проповедям пьяного Кортэ.

– Ты намерена покаяться в том, о чем даже не наслышана! Будешь лгать в каждом слове, значит, ты из нас двоих и есть еретичка. – Эспада качнулся ближе и шепнул в самое ухо, вынудив Зоэ вздрогнуть и отшатнуться. – Соблазнительная еретичка. Дурни-нэрриха не люди, если не сбежишь от них, так и не узнаешь, в чем следует каяться. Грех-то сладок, тебе хоть что-то объясняют такие слова?

– Пропусти. Это приказ королевы.

– Н-ну пропущу, если она сама попросит за вас, ага-а, – лениво растянул слова Эспада, не думая отодвигаться. – Потанцуй со мной. И тогда уж иди честно каяться, повод-то будет.