Андрей Лазарчук - Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга I

Вдруг тяжесть в руке ослабла. Это Живана ухватилась за перекладину под настилом, крикнула: "Держусь!"

Авид отпустил её, быстро перехватился освободившейся рукой за плетение настила, судорожно выкарабкался. Драган осторожно опустил голову, заглянул под навес. "Держишься?" – переспросил он на всякий случай. Но и так было видно, что Живана уцепилась прочно. Теперь ей оставалось только дотянуться до верёвки, болтающейся буквально на расстоянии вытянутой руки.

Правда, для этого руку нужно было суметь вытянуть…

Вышка, каким-то чудом балансировавшая на двух оставшихся ногах, начала крениться. Сначала Драгану показалось, что просто подул ветер…

Потом его отрывало от настила, а он пытался удержаться. Рёв ветра и треск дерева слились в один звук. Последнее, что он увидел, – это поднятые лица и разинутые рты.

Сотня Камена Мартиана, находясь в составе флангового кавалерийского заграждения, участия в сражении не принимала. За небольшой выпуклостью берега долина, где сражение происходило, не просматривалась совершенно, и только мальчишки-лучники с высокой сосны могли видеть, что делалось там. Им кричали: ну, что? что там?! – и получали в ответ неизменное: держатся!..

Звуки битвы тоже сглаживались расстоянием, и при закрытых глазах можно было принять этот шум за шум праздничного базара, когда люди не столько торгуют, сколько соревнуются в различных молодецких потехах…

Однако Камен хорошо понимал сигналы ракетами и видел, что напор атакующих постепенно нарастает, а свои всё чаще просят подкрепления и помощи.

И, подчиняясь внутреннему чутью, он приказал своей сотне быстро съесть по куску поджаренного и вымоченного в уксусе мяса и выпить по полфляги вина. Конники утирали усы, когда от битвы прискакал вестовой.

– Тысячнику Трофиму Ливерию – предписание командующего!

– Давай, слав, – выехал вперёд Трофим. Рядом с ним и чуть позади держался чародей Ставрий. Любезнейшее дело для применения военных чар: подмена предписания либо же самого вестового. Но нет, Ставрий спокоен…

Трофим осмотрел печать на кисете, сорвал её, вынул свёрнутый лист. Ставрий на миг стал похож на орлицу, растопырившую над гнездом огромные сильные крылья – не видом своим, а сутью. Трофим внимательно прочёл бумагу. Поднял руку, веля приблизиться.

Шестнадцать сотников съехались. У Трофима была большая купла.

– Атака вдоль берега, – сказал он коротко. – Наших оттеснили за рвы. Не зарываться, не гнать. Отход по команде.

…Когда Камен вылетел на ту возвышенность, что не позволяла раньше узреть поле боя, он понял опасения командира. Всё это он, конечно, знал и видел – но как пустую землю. Теперь же – глаза испугались. Слишком узкая полоса атаки – шагов триста, а то и двести всего было между берегом и рвом. И всю эту полосу заполняла собой конкордийская пехота…

Трофим остановил свою куплу, давая сплотиться, потом повёл быстрым шагом, разгоняя до мерной рыси.

Как ни силён был удар конницы во фланг, а пехоты по фронту, конкордийский строй смялся, вдавился, понёс громадные потери, но устоял – потому хотя бы, что был безумно плотен. Немало воинов погибло просто от удушья. Они не могли ни обратиться в бегство, ни перестроить ряды, им оставалось только ждать, когда падёт достаточное число их товарищей, чтобы самим встать лицом к лицу с врагом, скрестить мечи, кого-то убить – и упасть под ноги тем, кто подпирает сзади и походит спереди. Конница увязла в этой толпе. Лошади спотыкались и падали. Случалось, исподнизу им вспарывали животы. Всадники рубили и рубили, уподобляясь мясникам. Мечи скользили по шлемам, отскакивали от наплечников, вязли в щитах. Из-за тесноты едва ли сотня одномоментно могла быть в бою. Остальные ждали.

Наконец, рога затрубили отход. Камен воспринял это с облегчением, но и тревогой: надо было исхитриться не подставить спину. Он продолжал рубить, кобыла пятилась; потом вдруг оказалось, что его вынесло на свободное место. Ржали, пытаясь встать, раненые лошади, бойцы лежали вперемешку, кто-то полз, кто-то дрался лёжа… Кобыла заржала и пустилась вскачь, стараясь не касаться этой страшной земли. Рядом замелькали колья частокола, река, полная до краёв плотами и просто плывущими людьми, что-то на том берегу… Камен оглянулся. Разворачивали и наводили на цель множество аркбаллист, похожих на крепостные, но стоящих на тележных колёсах. Крепостные и есть, мелькнуло у него, в Бориополе их было не счесть…

Там прокричали команду, и тут же воздух – порвало.