Далия Трускиновская - Шайтан-звезда (Книга вторая)

– Хорошо, пусть будет триста динаров, хотя этих денег хватило бы на то, чтобы кормить в пути целое войско, – усмехнувшись, отвечал аль-Асвад. – Не унижаться же мне ради трехсот динаров! О Юнис, я и тебе увеличил жалование на треть. Чьи молодцы стоят возле всех дворцовых ворот – твои или Юсуфа аль-Хаммаля ибн Маджида?

– Я собрал всех своих молодцов, до кого дотянулась моя рука, сразу же, как стало известно, что ты входишь в Хиру, о аль-Асвад! – гордо сказал Юнис. – И они первыми встретили тебя, клянусь Аллахом! Мне не нужно было расставлять их возле входов и выходов – они сделали это сами!

– Как вышло, что они сохранили в душе верность аль-Асваду? – неожиданно спросил аль-Мунзир, оправдывая свое прозвание Предупреждающего.

– Двое из наших погибли потому, что видели кое-что из проделок Хайят-ан-Нуфус, – мрачно поведал Юнис. – Третий уцелел, он-то и рассказал об этом деле. Мы спрятали его в городе, и если ты прикажешь – его принесут и он расскажет, как пятнистая змея приказала ночью тайно выносить из дворца сундуки с твоей добычей, о аль-Асвад.

– Что скажешь, о аль-Мунзир? – Ади повернулся к своему Предупреждающему.

– Скажу, что сейчас мы должны проверять всех и каждого, невзирая на обиды, – отвечал Джабир. – Пятнистая змея могла оставить во дворце своих соглядатаев. И врачи Хиры еще не разучились составлять яды – за большие деньги, разумеется! А женщина, что наложила руку на твою добычу, – обладательница очень больших денег.

Тут на лице Юниса промелькнуло некое сомнение.

Джабир, говоривший с аль-Асвадом, не заметил этого, зато заметил Хабрур ибн Оман.

– О начальник молодцов левой стороны, – обратился он к греку, чтобы не унизить того случайно ни обращением по имени, ни обидным прозвищем. – Ты знаешь что-то еще об этом деле.

– Да, знаю, но я боюсь зла для своих людей, – открыто сказал тот.

– О сынок, если молодцы что-то натворили, то это дело минувшее, и их непременно нужно помиловать, – сразу догадавшись, о чем сейчас пойдет речь, сказал аль-Асваду Хабрур.

– Я их помиловал, – с некоторым недоумением, но все же уверенно отвечал Ади. – Говори, о Юнис.

– Обладательницы больших денег и сокровищ обычно наряжаются сами и наряжают своих невольниц, о аль-Асвад, а пятнистая змея в последнее время сделалась скупой, как тот старый скряга, что уже не отличает четверга от субботы, – сообщил грек. – Некоторые из моих молодцов завели подружек среди дворцовых женщин…

– Так надо отдать этих женщин за них замуж! Вот это и будет им достойное наказание, клянусь Аллахом! – вмешался Джеван-курд, ибо такую замечательную мысль он был просто не в силах удержать при себе. – Даже младшая прислужница младшей невольницы царицы настолько изнежена и избалована, что мужчине проще сразу пойти и повеситься, чем угодить ей нарядами и украшениями!

– Она оставила для своих женщин лишь те наряды, в которых они выезжают в город, сопровождая ее, – добавил Юнис. – Куда подевались знаменитые золотые пояса, которые заказала для своей свиты твоя мать, о аль-Асвад, и китайские ткани, и ожерелья с бадахшанскими рубинами, не знает никто!

– Ну как, послушаем совета Джевана-курда? – спросил Юниса аль-Асвад. – Я простил твоим людям то, за что другие цари карают смертью, но должен же я совершить нечто такое, чтобы это дело всем запомнилось надолго?

– Сперва нужно узнать, как вышло, что женщины имели такую возможность, о мой брат, – вмешался аль-Мунзир. – Разве никто не охранял их?

– Да простит меня Аллах, если я лгу, но сдается мне, что пятнистая змея часто тайком покидала не только харим, но даже и Хиру, – сказал Юнис. – Расспроси евнухов, о аль-Мунзир, может, чего-нибудь от них и добьешься. А когда повелительницы нет, невольницы теряют чувство меры.

Тут вдруг вовсю затрубили трубы.

– К оружию, о любимые! – воскликнул аль-Асвад, хватаясь за рукоять ханджара.

Юнис аль-Абдар и Мансур ибн Джубейр также обнажили клинки, а Джеван-курд, яростно оскалившись, завертел головой, отыскивая врага.

Он первым и сообразил, в чем дело. Сообразив же, рухнул на колени.

На возвышении между колоннами стоял один из тех старцев, что получили порядочную взбучку от аль-Асвада. Ухватившись пальцами за свои уши, он провозглашал призыв к молитве.

– Аллах велик! – трижды воскликнул он, и вслед за тем, также трижды, провозгласил: – Свидетельствую, нет Бога кроме Аллаха!

Хотя купол был возведен совсем недавно, дворцовые священнослужители уже уразумели, как следует направлять голос, чтобы слова пронзительно гудели, как бы звуча сразу со всех сторон.