Лорд Дансени: Дочь короля эльфов

Каждый вечер на протяжении всей жизни Орион слышал трубный зов эльфийских рогов, и если вечер доносил до него их голоса, он знал, что с ним все в порядке. Теперь же они начинали раздаваться в его ушах с самого утра и звучали на протяжении почти всего дня, словно фанфары перед торжественным маршем, однако когда Орион выглядывал из своих окон, то не видел ничего; и все же серебряные трубы продолжали звенеть, возвещая неизвестно что и уводя его мысли все дальше от вещей земных, что являются предметом заботы обычных людей – от всего, что способно отбрасывать тень. В такие дни Орион часто вовсе не разговаривал с людьми. Он отправлялся бродить вместе с троллями и другими эльфийскими существами, что последовали за ними через границу. Жители Эрла и отдаленных ферм, что попадались ему навстречу, замечали в глазах молодого лорда выражение, ясно указывавшее на то, что мысли его блуждают в краях и землях, которых обычные люди побаивались. И действительно, мысли Ориона витали вдалеке от полей Земли, стремясь оказаться там, где была его мать.

А ее мысли, в свою очередь, были с Орионом, изливая на него всю нежность, которую скопила Лиразель за годы, что стремительно пронеслись над нашими так и не понятыми ею полями. Орион каким-то образом чувствовал, что теперь мать стала ближе к нему.

Каждое утро блуждающие огоньки беспокойно метались над крышами и сточными канавами, и тролли неистово скакали по чердакам, так как эльфийские рога, неслышные даже для них, напитывали воздух волшебством, которое будоражило их кровь. Но ближе к вечеру и они начинали ощущать неизбежность каких-то великих перемен и невольно затихали, впадая в мрачную задумчивость. Нечто, витающее в воздухе, заставляло их тосковать о своем далеком зачарованном доме, как будто их лиц вдруг касалось легкое дуновение ветерка, принесшегося прямо с волшебных эльфийских озер. Тогда тролли начинали носиться взад и вперед по улицам Эрла в надежде отыскать какое-то магическое средство, которое могло бы облегчить одиночество, испытываемое ими в окружении земных вещей. Но увы, они не находили здесь ничего, что напоминало бы зачарованные лилии, величественно дремавшие над поверхностью воды в заводях эльфийских озер. А жители Эрла, замечая повсюду в своих садах этих посланцев далекой и странной земли, потихоньку печалились, мечтая об обычных земных деньках, которыми они наслаждались до того, как магия вторглась в долину. И многие, видя на улицах это беспорядочное движение, спешили в часовню Служителя, ища среди его священных предметов убежища и спасения от нечестивых тварей, заполонивших сады и улицы их родного Эрла, и от магии, которой дышал густой вечерний воздух. И, охраняя их, Служитель принимался произносить свои проклятья, которые хоть немного, но отгоняли прочь невесомые болотные огоньки, бесцельно толкавшиеся в воздухе, и даже внушали некоторое почтение оказавшимся поблизости троллям. Однако для того, чтобы избавиться от этого непривычного состояния, троллям достаточно было просто отбежать подальше, чтобы там продолжать дурачиться и прыгать как ни в чем не бывало.

Пока маленькая горстка людей окружала Служителя, ища у него утешения и защиты от того, что неминуемо должно случиться, что сгущало воздух перед закатом и дышало в лица тревожной неизвестностью, другие жители Эрла приходили в кузницу Нарла или домой к старейшинам, чтобы сказать им: «Поглядите, чем обернулись ваши планы. Поглядите, во что из-за вас превратилось селение!»

Старейшины не спешили с ответом. Они отводили глаза и говорили, что им-де надо посоветоваться друг с другом, так как все они безмерно доверяли речам, произнесенным в их маленьком парламенте. С этой целью они снова собрались у Нарла. Был вечер, но солнце пока не село, да и кузнец еще не закончил дневную работу. Пламя в его горне мерцало среди толпящихся в кузнице теней особенным, густым и насыщенным светом. Старейшины медленно вошли внутрь, храня на лицах серьезное и мрачное выражение, отчасти потому, что им не хотелось признаваться перед односельчанами в совершенной когда-то глупости, а отчасти потому, что магия ясно чувствовалась в воздухе, и старейшины сами страшились неизбежных и грозных событий.

И снова они сидели во внутренней комнате, а солнце опускалось все ниже, и эльфийские рога трубили все громче, все победнее, хотя старейшины и не могли их слышать. Двенадцать седых стариков долго молчали, так как сказать им было нечего. Когда-то они мечтали о магии, и вот она пришла. Бурые тролли шныряли по улицам, гоблины забирались в дома, ночи стали светлы, как день от обилия блуждающих огней, а насыщенный какой-то еще неизвестной магией воздух был плотен и тяжел. Что тут можно сделать или сказать?