Урсула Ле Гуин: Толкователи

— Смотри, куда он ушел, — сказал Одиедин. Сати с трудом оторвала восхищенный взор от сияющих небес и посмотрела, куда он указывал. Внизу, на «полу» амфитеатра, лежал глубокий, по колено, слой снега. И на этом снегу были отчетливо видны следы, ведущие от того каменного выступа, на котором они стояли, прямо к утесу над пропастью и обратно; следы трех или четырех человек, как показалось Сати.

— Это не его следы, — заметил Одиедин. — Это мы наследили. А он полз на четвереньках. Он ведь не мог идти. Не знаю уж, правда, как он и полз-то с таким коленом… Здесь ведь довольно далеко…

Теперь Сати наконец разглядела на снегу странную широкую полосу — точно тащили что-то тяжелое. А все следы башмаков были как бы в стороне от этой страшной борозды; слева от нее.

— Никто ничего не слышал. Он, должно быть, выбрался из палатки уже после полуночи.

Сати опустила глаза и рядом с собой, у самого входа в пещеру, где слой снега на черном камне был совсем тонким, увидела неясный отпечаток ладони.

— А на самом краю он встал и выпрямился во весь рост, — промолвил Одиедин. — Чтобы прыгнуть.

Сати глухо вскрикнула. И, бессильно опустившись на землю, стала раскачиваться из стороны в сторону. Слез не было. Но горло сдавило так, что она даже вздохнуть не могла.

— Пенан-Теран, — с трудом выговорила она наконец. Одиедин ее не понял. — Он оседлал ветер! — пояснила она.

— Но зачем? Ему совсем не нужно было этого делать! — воскликнул Одиедин с сердитым отчаянием. — Он поступил не правильно!

— А он думал, что правильно, — прошептала Сати.

Самолет Корпорации, на котором Сати вылетела в Довза-сити из городка Собой в провинции Амареза, набирал высоту над восточной частью Водораздельного хребта. Глядя в иллюминатор, она точно на западе увидела огромную мрачную громаду Зубуам и черные скалы на ее вершине. Там, за плечом Зубуам, сверкает ослепительной белизной главная вершина хребта, Силонг, скрывая в своем лоне горный амфитеатр и пещеры, полные жизни… Вскоре над кромкой хребта, которая с такой высоты казалась Сати относительно ровной, стал виден раздвоенный рог — вершина Силонг, золотисто-белая на ярко-синем фоне небес. И еще через мгновение Силонг стала видна вся, целиком. С вершины ее на север вечным флагом вился ледник.

Их группа спускалась южной тропой две долгие недели; тропа была хорошая, зато погода очень плохая. Да и в Собое у Сати не было ни малейшей возможности передохнуть. Полиции было приказано сторожить каждую тропинку, ведущую с Водораздельного хребта в Амарезу. Местные чиновники, очень вежливые, но страшно встревоженные, встретили их, как только они вошли в город.

— Наблюдатель Экумены должен быть немедленно доставлен в столицу, — заявили они.

Сати велели немедленно позвонить Посланнику и прямо на аэродром притащили для нее кабельный телефон.

— Прилетай, как только сможешь, — сказал ей Тонг Ов. — Тут все очень беспокоились: ты так надолго пропала. Мы все желаем тебе благополучного возвращения. И местные жители, и инопланетяне. Особенно — один инопланетянин.

— Сперва мне нужны гарантии в том, что с моими друзьями ничего не случится, — сурово ответила Сати.

— А ты возьми их с собой, — предложил ей Тонг. Вот почему Одиедин и двое проводников из горной деревни сидели сейчас в самолете у нее за спиной. Что по поводу своей неожиданной поездки в столицу думали Лонг и Йеию, Сати понятия не имела. Одиедин что-то им, правда, объяснил, как-то их успокоил, и они сели в самолет довольно покорно. Может быть, потому, что все четверо страшно устали, одурели от долгого пути и были совершенно измотаны мучительным спуском.

Самолет повернул на восток. Когда Сати снова посмотрела вниз, то увидела желтые, лишенные снега предгорья, серебряную нить реки. Эреха. Дочь Горы. Теперь они летели вдоль реки, а она становилась все шире и постепенно меняла свой цвет, становясь свинцово-серой: они подлетали к Довза-сити.

— Базовая культура, скрытая в настоящий момент довзанским культурным слоем, не является ни вертикальной, ни воинственной, ни просто агрессивной. Впрочем, ее нельзя назвать и прогрессивной культурой, — говорила Сати. — Это удивительно ровная, торговая, дискурсивная и гомеостатичная культура. В случае любых кризисов на нее, по-моему, вполне можно опереться. И я считаю, что с носителями этой культуры необходимо заключить сделку.

«Наполеон Бонапарт называл англичан нацией лавочников, — услышала она в ушах голос дяди Харри. — Может, это вовсе не так уж плохо?»