Тэд Уильямс: Марш Теней

Девушка договорилась с караульными, указала Шасо и Бриони на длинную изящную лодку, пропустила их вперед и села в лодку сама. Взяв весла, Эна стала грести через лагуну туда, где в скале виднелась расщелина — половину суток ее скрывала вода. Сильные, с длинными пальцами, руки девушки легко справлялись с веслами. Очень скоро лодка уже заскользила по легкой зыби залива. Дул ночной ветерок, и над головами беглецов простиралось огромное небо, затянутое облаками.

— Почему я ничего не знаю про эту лагуну? — спросила Бриони. Она сидела, положив ноги на мешок с провиантом, который Эна и ее отец собрали в дорогу: там лежала вяленая рыба и бурдюки с водой. — А вдруг враги прорвутся в замок как раз этим путем?

Девушка-скиммер застенчиво улыбнулась.

— Этот путь по большей части скрыт под водой. Когда начинается прилив, нам приходится вытаскивать из воды лодки и уходить из пещеры. Там есть караульные, вы их просто не заметили.

Бриони лишь покачала головой. Да, она очень многого не знает в своем собственном доме.

Они плыли молча. Ровное скольжение лодки и размеренный скрип весел в умелых руках Эны убаюкивали Бриони. Очень хотелось уснуть, но принцесса не хотела поддаваться искушению.

— Шасо! Шасо! — окликнула она. Он что-то промычал в ответ. — Вы обещали мне все объяснить. Почему вы не сказали мне правду?

— Это мое наказание? — тихо застонав, спросил он.

— Можете считать так, если хотите. — Бриони сжала его руку и почувствовала, как она истончилась за время полуголодного заточения в темнице. — Обещаю, я дам вам выспаться. Только скажите, что случилось той ночью.

Шасо говорил медленно, останавливаясь, чтобы отдышаться.

— Он позвал меня, ваш брат Кендрик. У него только что побывал Гейлон Толли. Этот шакал Хендон говорил правду: Гейлон действительно был против сотрудничества с автарком. Я-то думал, что именно он передал Кендрику предложение Ксиса, но, видать, ошибался. Во всяком случае, ваш брат сказал мне, что он собирается отказаться от главного принципа вашего отца, считавшего, что все государства Эона должны находиться под защитой короны. Кендрик полагал, что сможет убедить других монархов отдать автарку Иеросоль в обмен на освобождение короля Олина. Даже если не думать, честно это или нет, я считал всю затею глупой. Мы пили вино и спорили. Мы долго и ожесточенно спорили. Я убеждал его, что вступать в соглашение с автарком, чье могущество все возрастает, — это безумие. Я заявил, что лучше позволю себя убить, чем поступить так с королевствами. Я видел автарков Ксиса, я большую часть жизни прожил в этом государстве. Я видел, как туанцев и с десяток людей других национальностей волокли к Соколиному трону. А этот автарк, как говорят, самый безумный из всей их ненормальной семейки. Однако Кендрик считал, что противостоять автарку возможно только после освобождения короля Олина, когда тот создаст союз государств севера, сдав при этом Иеросоль и слабые южные государства. Я тогда сказал, что это дьявольский замысел и так действуют только демоны. В конце концов, в пьяном гневе и отчаянии, я ушел от него. И в коридоре столкнулся со служанкой Аниссы. Тогда я подумал, что девицу пригласил Кендрик, поэтому не обратил на нее внимания. Что удивительного? Хорошенькая служанка с беззаботным взглядом…

Бриони в этот момент осенило: Кендрик перед смертью произнес что-то вроде «исс…». Конечно! Он не помнил имени девушки и называл ее либо служанкой Аниссы, либо просто служанкой. Мысль была ужасной, но она не стала думать об этом, чтобы не отвлекаться от рассказа Шасо.

— Вы сказали, что просто ушли. Но когда мы вас обнаружили, вы были перепачканы кровью! — напомнила она.

— В пылу спора с Кендриком я взбесился от его глупости и порезал себя. Я сказал ему… О боги! Как ужасно — ведь это последние слова, что я ему сказал…

Он надолго замолчал, и Бриони уже думала, что продолжения не последует. Однако Шасо заговорил снова, и голос его стал еще более хриплым:

— Я сказал ему, что сам отрежу себе руки — те, что служили его отцу, но не стану служить его сыну-предателю. Что проколю себе сердце. Я был уже очень пьян… и очень зол. Еще за ужином я не мог спокойно смотреть на Давета дан-Фаара трезвыми глазами и выпил несколько кубков, а после пошел к вашему брату. Я столько раз казнил себя за это, сидя в темноте своей камеры… Кендрик попытался отнять у меня кинжал. Он рассердился на меня за мое упрямство, за то, что я не просто высказываю сомнения, а решительно отвергаю его стратегию. Мы боролись за нож, и я снова порезался. Мне кажется, он тоже, но не сильно. Потом я пришел в себя. Кендрик прогнал меня, заставив перед этим поклясться именем вашего отца, что я никогда и никому не расскажу о наших разногласиях. Даже после того, как вы меня освободили, я не хотел рассказывать вам, что бедняга Кендрик собирался совершить грязную сделку с кровожадным автарком…