М. Белл: Пагоды Сибура

И тогда Морис услышал пение. Это была странная музыка, нежная и едва различимая, ему пришлось напрячься, чтобы услышать ее. Ее заглушал обычный птичий гомон. Однако белоснежные осколки позвякивали, передвигаясь, и среди позвякивания пел высокий чистый голос. Ему показалось, что музыка звучит как-то по-китайски.

Подтянулись другие горстки фарфора: розовые и белые, а в некоторых горстках все осколки были разноцветные или с узорами. Когда вокруг него их собралось довольно много, до Мориса явственно донеслась музыка. И, слушая ее, Морис забыл о своем страхе. Создания, способные музицировать, не причинят вреда, подумал он. Казалось, в своих песнях они обсуждают достоинства каждого отмытого Морисом осколка. Морис медленно потянулся и взял белый осколок с черной лилией. Он положил его рядом с маленькой кучкой терракотовых обломков и подумал, что это хорошее сочетание.

Всякое движение и музыка прекратились. Осколки медленно опустились на землю. Окажись кто-нибудь рядом, он не заметил бы их и не подумал, что в них есть что-то особенное. Морис положил руку обратно на колени и замер. Он хотел, чтобы они снова задвигались. Он хотел, чтобы они пели.

Прошло некоторое время, прежде чем это вновь началось. Птицы уже долго пели одни, а бабочки кружились над Морисом, когда терракотовые кусочки медленно сложились в ступенчатую пирамидку, крупные кусочки внизу, мелкие - наверху. Осколок с лилией был зажат в середине, словно щит.

Похоже на елку, подумал Морис.

Но чем дольше он всматривался, тем яснее видел: это похоже на китайский храм. Тогда он знает, что это за существа.

- Пагоды, - прошептал он. - Пагоды!

Мама рассказывала ему о пагодах. Она говорила, они похожи на крошечные китайские храмы. Это создания, сделанные из самоцветов, хрусталя и фарфора, они живут во французских лесах. Если будешь к ним добр, они могут вылечить тебя. Морис думал, что это просто сказки.

Он посмотрел на сверкающую реку, а затем на блестящие осколки рядом с собой.

- Пожалуйста, вылечите меня, - прошептал он. - Я хочу выздороветь. Прошу, помогите мне.

Он не знал, что следует сделать. Может быть, нужно дотронуться до одного из осколков. Какая-то сила тогда вольется в него и излечит. Он протянул руку и легко коснулся терракотовых кусочков.

Они тут же осели. Он поднял поочередно каждый из осколков, затем положил на место. Он ничего в них не увидел. Он не нашел даже намека, на что же похожа пагода внутри своего керамического одеяния.

- Пожалуйста, помогите мне, - шептал он. - Мамины доктора не могут, а я не хочу, чтобы папин снова пускал мне кровь.

Но ничего не произошло. Когда он услышал, что его зовет мама, он очень осторожно встал. Он не хотел наступить на пагоды. Он снял туфли и обдумывал каждый шаг, стараясь идти по траве и цветам, а не по битому фарфору. Он надеялся, что не задел ни одну пагоду.

Мама обнаружила его на ступенях гончарни, где он сидел, завязывая шнурки.

- Тебя так долго не было, - сказала мама. Она огляделась, ожидая его. - О, как здесь красиво! Горы осколков прямо сияют! Но не ходи здесь босиком, Морис, ты можешь порезать ноги.

- Я осторожно, мама, - ответил Морис.

Она улыбнулась и взяла его за руку. Они медленно пошли домой.

Ей не пришлось его нести.

Тем же вечером, с трудом держась на ногах из-за жара, Морис достал из-под кровати коробку, где лежали его драгоценности. Там были письма от отца, старательно перевязанные красной лентой. Их он отложил в сторону. Еще в коробке было тринадцать франков, которые ему удалось скопить, завернутые в записку к родителям, где он просил их поделить деньги меж собой.

Их он тоже отложил. Был яркий красно-бело-синий мешочек, в котором лежало семь оловянных солдатиков, которых бабушка прислала ему из Швейцарии.

И еще был калейдоскоп. Это было самое большое его сокровище. Блестящая медная трубка с зеркалами внутри. Тот, кто смотрел с одного конца, видел великолепные узоры; с другого конца располагалось отделение, которое можно открыть. В это отделение Морис складывал кусочки стекла, бусинки и полоски цветной бумаги, из которых в калейдоскопе получались волшебные узоры. Самые обычные вещи становились в нем прекрасными. Он мог менять картинки, когда ему хотелось, и вместе с мамой они проводили приятные часы, гуляя в поисках битых цветных стекол, достаточно мелких, чтобы поместиться внутрь. Он отвинтил крышку и вытряхнул три яркие синие стекляшки и хрустальную бусину. Высыпал из мешка оловянных солдатиков и уложил в ряд на дно ящика. Потом положил в мешочек осколки и бусину.