Дмитрий Мансуров - Кащей

Рядышком упал еще один воробей. И еще один. Лиса недоуменно подняла голову, и ее глаза превратились в два блюдца — с дуба обрушился град бесчувственных воробьев.

— Эпидемия! — хрипло пробормотала лиса, судорожно выкарабкиваясь из кучи пернатых, и помчалась куда даже глаза не глядят.

Задира изумленно смотрел, как половина птиц в едином порыве сыплется с дерева, а остальные звереют на глазах.

— Череп, череп, говоришь? — переспросил вожак. Впрочем, ответа он не ждал. — А снять маску не желаешь?

Воробьи окружили шутника со всех сторон. Шестое чувство ясно давало понять, что в их намерения изъявление благодарности за оригинальную шутку явно не входит.

— Чирик! Чирик! Вы что, рехнулись? Я ж пошутил! Ну что вы, право?

Задира отскочил, бешено замахал крыльями и полетел в том же направлении, в каком ретировалась измученная неприятностями лиса. Стая, яростно галдя, бросилась за ним.

Недостроенная часть ловушки (кучка желудей), которую так старательно нагребла лиса, сработала, но лиса была уже слишком далеко, чтобы услышать довольное чавканье кабанчиков. Впрочем, совершенно неожиданно она нашла кое-что не хуже.

Ворона достала из тайника сыр, положила его перед собой и замерла, наслаждаясь дивным, сводящим с ума запахом. Ей хотелось получить как можно больше удовольствия от неожиданного подарка.

— Сыр! — пропела она, и ближайшие соседи скривились от скрипучего звука. — Ням-ням!

— Что-что? Ням-ням? — невольно повторила лиса, останавливаясь и устремляя на ворону внимательный взгляд. — О-о-о, сыр! Действительно ням-ням!

Ворона испуганно зажала сыр в клюве, настороженно посматривая то одним, то другим глазом в сторону рыжей плутовки. Лиса обошла вокруг дерева: забраться невозможно, ветки больно высоко. По праву считая себя экспертом в области лазанья по деревьям, она твердо знала, что без помощи свирепого лая преследующей тебя по пятам собаки наверх никак не попасть. А собаки нет. Это хорошо. То есть плохо. В общем, смотря с какой стороны подойти к данному вопросу.

Воробей с черепом на первой космической скорости пролетел под носом у вороны. Та испуганно вжалась в ветку. Следом за крикуном пронеслась воробьиная ярость в чистом виде, сметавшая на своем пути все преграды, какие только могла смести. Ворона в ужасе закрыла глаза, а когда открыла, то обнаружила, что ее до самой макушки завалило сорванной листвой.

Она попыталась нащупать крылом сыр, но, кроме микроскопического кусочка в клюве, ничего больше не нащупала. Чувствуя, как внутри все холодеет, ворона в последней надежде раскидала листья и, не найдя сыра, отчаянно прокричала:

— Кккааааааааааааааааааааааааааарррр!

— Чавк-чавк! — тут же восторженно отозвались с земли. Ворона поперхнулась и посмотрела вниз. Лиса. Жует что-то. Довольная такая! Что жует-то? Ворона пригляделась. Две мелкие козявки, упавшие во время стихии в гнездо вороны, почувствовали страшный холод и поспешили выбраться из гнезда, пока не замерзли окончательно.

— Сыр! — Отчаянию вороны не было предела.

— Ага! — радостно кивнула лиса. — Вку-у-у-усный!

Лиса подхватила остатки сыра и, махнув хвостом, скрылась с вороньих глаз долой, крикнув на прощание:

— Сначала ешь, потом болтай! Об этом ты не забывай!

— Какой гений говорил мне, что держит ситуацию под полным контролем? — Артем вопросительно посмотрел на Ярослава и перевел взгляд вниз. Там под березой стояла разъяренная медведица, уже почти приготовившаяся к покорению очередной вершины. — Ты не помнишь, случайно?