Дмитрий Мансуров - Кащей

А это значит, что…

— Пропала собака, — вздохнула Яга. Куда ей тягаться с рыжей плутовкой? Завела бедного пса в глухомань, бросила на съедение волкам и небось спит себе спокойным сном в укромном местечке.

Придется придумать новый план. Можно загипнотизировать другую собаку, но если лиса будет шляться по соседству каждую ночь, то очень скоро собаки в деревне закончатся.

— А у меня нет времени на бездействие! — гаркнула Яга, усаживаясь на метлу. — Домой, метелка!

Высоко-высоко над ней летел наевшийся до отвала и жутко довольный собой и своими успехами в общественной жизни коршун. Новая неделя была просто на редкость удачная! Настолько удачная, что от прихваченного про запас сыра можно запросто отделить приличный кусочек, что называется, собачкам на драчку. В кого бы только его запустить? Вот потеха будет!

Выпорхнувший из облака замерзший воробей, надеясь согреться, стремительно пронесся перед клювом коршуна, нагло чирикнул и камнем ломанулся вниз. Коршун вздрогнул, в запале прокричал пару ласковых, прицелился и запустил в обнаглевшего задиру сыр. Оба вскоре превратились в точки и исчезли из виду. Коршун недовольно замахал крыльями, поднимаясь выше и дальше от мелких наглых птичек, ни во что не ставящих королей неба.

— Хочу есть! Есть хочу! — тоскливо каркала ворона, качаясь на ветке рядом с гнездом. Косточки, лежавшие в нем беспорядочными кучками, были неоднократно объедены и приобрели полупрозрачный вид. Ну кто виноват, что сезон охоты выдался такой неудачный? Настолько неудачный, что она даже услышала слова сочувствия от потенциальной еды, юркнувшей в норку прежде, чем ворона успела ее поймать.

Вертикально вниз пронесся ошалевший от адреналина в крови воробей, а сверху пролетело что-то неимоверно вкусное, ударившее сногсшибательным убойным запахом. Сыр! Обалдевшая ворона вдохнула манящий запах, но сыр, едва оказавшись на уровне ее глаз, внезапно исчез, и ворона надолго выпала из действительности, застыв в полном изумлении.

Вы могли бы понять истинные причины ее изумления только в том случае, если бы просмотрели сцену падения сыра при сильно замедленной скорости. Потому что в этом случае вы увидели бы весьма интересную картину: вот ворона сидит на ветке, мимо медленно-медленно, с распахнутым клювиком и глазами навыкате, проносится воробей, а с неба неторопливо падает кусок свежего деревенского сыра. Вот он достигает уровня глаз вороны, тут ее клюв резко раскрывается, шея стремительно вытягивается, клюв хватает сыр, ворона поворачивается, прячет сыр в гнезде, возвращается в первоначальное состояние и только тогда начинает принимать изумленный вид.

Переполнившее ворону чувство неожиданного счастья выплеснулось наружу длинным, громким и невероятно восторженным вороньим кличем «КААААААААААААА (всего четыреста сорок три буквы и двадцать децибел)… АААРРР!!» Причем прокаркала она его по чистой случайности прямиком в ухо меланхолично жевавшей листок гусенице, уши которой вместе с листком тут же завяли, но для вороны это обстоятельство не имело никакого значения, в отличие от гусеницы и ее потомков, ушей у которых нет до сих пор.

Нежданно-негаданно исполнившееся желание повысило настроение до седьмых небес, ворона выдохнула, вдохнула и старательно запела, распугивая тех, кого не испугал ее восторженный крик. У гусеницы временно съехала крыша, а сама она съехала с завядшего листка следом за крышей и понеслась в свободном полете в заросли травы, где и осталась жить до превращения в бабочку-невротика с дистрофическим тельцем.

— Не ела я сыра уж тысячу лет,

Пора отмечать юбилей.

Но вот он упал, птичке в небе привет!

Теперь заживу веселей!

А вдруг это морок, видение, сон,

И не было сыра, и нет?

Понюхать, взглянуть, поклевать поскорей…

Да нет, это сыр, это он!

Яга в подпорченном последними событиями настроении возвращалась домой, пытаясь по дороге придумать новый план, на этот раз такой, чтобы учитывал любые возможные последствия, как вдруг столкнулась с воробьем, выскочившим из леса на высокой даже для крупных птиц скорости.

— Смотри куда несешься! — крикнула она, совершая экстренное торможение. — Убьешься же! Или я метлой заеду!

Воробей испуганно посмотрел на небо, после чего облегченно выдохнул и ответил:

— Напугала!

Яга проследила взгляд воробья и увидела высоко летящего коршуна.

— С тобой все ясно, — произнесла она. — Странно, что ты до сих пор жив. Я бы тебя, на месте коршуна, съела вместе с потрохами.