Дмитрий Гаврилов - Дар Седовласа, или Темный мститель Арконы

— Почему?

Ругивлад огляделся, примечая в то же время, как непокорный локон струится по ее виску. Лес был пуст, и даже старуха-ведунья, доселе утешавшая «внученьку», куда-то пропала.

— Скоро узнаешь!

— А сейчас никак нельзя?! — настаивал он.

— Чудной ты.

У иных героев столь сильна мечтательность, что порою притуплен слух и заиндевелое сердце. Они не видят сослепу даже того, что происходит в двух шагах.

— Отец хочет выдать меня замуж, и по законам вятичей дочь не может перечить родителю.

Земля исчезла у него из-под ног. Очнувшись в пустоте, Ругивлад почувствовал, как его легкие жадно хватают воздух.

— И кто ж избранник? — спросил он, задохнувшись глотком и едва сдерживая боль и ярость.

И венок оказался смят и уничтожен, еще мгновение назад радуя глаз. А на кого сердиться, как не на себя?

— Можно подумать, последние дни ты спал, как бер в своем логове! Что тебе его имя?

— Я был слишком занят… Быть битве великой… Не было времени на всякие мелочи… — нервно ответил словен, подбирая слова.

— Ах, вот как! Тогда…

— Ну, что тогда?

— Ничего… — она резко поднялась.

— Подожди! — он схватил девушку за руку: — Я не все сказал! Мне нет дела до того, кто твой жених, но лучше бы ему поберечься.

— Не понимаю!

— Ты все прекрасно понимаешь! Ольга! Я, конечно, не так ловок по части женщин…

— Скорей уж нелюдим, будто филин…

— Я не умею строить глазки и ластиться, когда это необходимо, — продолжил словен.

— Вероятно, зря, и следовало бы поучиться обольщению, — рассмеялась Ольга ему в лицо.

Но Ругивлад прервал ее:

— У меня хватит силы уничтожить всякого, кто смеет встать на его пути, и ты это знаешь. Глупо наступать на одни грабли дважды… Было бы время, я разобрался бы в своих чувствах, — продолжал он. — Но раз такого времени нет… Короче, он будет убит, а за ним любой другой, а дальше — следующий, скольких бы ты не подставила.

— Я? Подставила? — вспыхнула девушка.

— Вспомни слуг Бермяты на дороге! Тут я придумаю что-нибудь разэдакое! Я все сказал.

— Тебе бы колодезной водой обливаться — холодная, она немало помогает! А то мы очень грозные…! И почему ты, чужеземец, вбил в голову, что я тебе принадлежу?!! Иди и разбирайся… Ты мне без-раз-ли-чен. Пусти! Пусти руку! — рассердилась Ольга.

Oх, и не ко времени заиграла кровь гордых вятичей!

— Ну, нет! Другого случая объясниться не будет!

В этом он был прав, сам того не подозревая.

— Отпусти! — прорычала Ольга, — Ищи себя, ищи кого угодно. Жить — это значит желать, а как желать то, чего не знаешь? Трус!

— Я знал, этим кончится. Тихо ты, разъяренная кошка! Девчонка! Что ты видела в жизни? Что ты знаешь о ней? Человек не для того создан, чтобы вот так просто пройти от рождения к смерти! Неужели, ты хочешь быть как твои подруги? Ах, да, они уже все брюхатые ходят. Родят. Воспитают. Однажды вечерком их мужик напьется, да и побьет женушку. Она в слезы. Но против воли рода не попрешь. Стерпится — слюбится. Любовь зла — полюбишь и козла. Вырастит сыночка — уже толстая, руки красные, глаза слезятся. Вот стрелы пролетели — и, ага! Мужика убили. И прямая ей дороженька за ним. И так — каждый раз, каждое поколение. А дите-то, дите! Ну, выросло. О нем уже все наперед известно. Девчонка — играет в куколки, потом хороводики, затем целуется на сеновале, играют свадебку… Пацан — бегает с палкой, потом уже с луком, затем в ночное… Первый поцелуй, свадебка, детишки, надо семью кормить… Пошел к дружкам — выпили. Заявился домой, жена в слезы, но сапоги снимает, и ложится подле него, и жалеет, и плачется в плечо. Судьбина их такая, горькая. Но боги тут ни при чем — это волхвы сочиняют! А я так не могу, и такого я не желаю! Может, нам удастся вырваться из этого круга? Должен ведь его хоть кто-то разорвать!

— Не тебе, чужеземец, сомневаться в мудрости Рода. Как ты, вообще, смеешь кого-то судить? Молодые затем и рождаются, чтобы заботиться о старых. Старые умирают, уступая дорогу молодым. Ты, как жалкий торгаш, боишься прогадать! Я ведаю, может, и меньше твоего, но могу сказать точно, что не будет тебе покоя никогда! Вечным странником, вечным чужаком скитаться тебе до самой смерти, если та пожалеет и явится к тебе, отягощенному ведами, но избавленному от чувства любви. Прощай! — выпалила Ольга.

От неожиданности Ругивлад разжал пальцы, словно выпустил из рук синюю птицу Удачи. Ольга вырвалась и бросилась в лес, роняя на травы тут и там похожие на росу капельки. Они скользили по листьям и, падая, — волхв слышал это — с печальным звоном разбивались о землю…