Александр Савинов - Дорога на Киев (фрагмент)

Всеслав появился не там, где мы его ждали. Раздался негромкий стук засова и дверь, скрипя, отворилась. Стоящую в проходе черную фигуру я сначала не узнал. Калика был не в балахоне, а в кольчуге, поверх которой надел волчью душегрейку мехом наружу. На шее, тем не менее, оставил многопудовые вериги.

— Решил перейти в воинское сословие? — поинтересовался Данило.

— Некогда разговаривать, — прошептал Всеслав. — У нас немного времени.

Я выскочил в узкий проход, едва освещавшийся пылавшим вдалеке. За мной затопали сапоги Данилы.

— Да тише ты, — совсем не тихо рявкнул на него калика.

— Все одно все перепились. Пошли, — ответил тот, но топать стал потише.

Мы крались тесными переходами, где Даниле, чтобы пройти, приходилось поворачиваться чуть ли не боком, а Всеслав неслышной тенью замирал перед каждым поворотом. Мы поднялись на пару пролетов и калика, выглянув за угол, сделал нам знак остановиться. Перед расписной дверью сидел стражник с баклажкой. Судя по запаху, пил он совсем не воду.

Всеслав легко разогнул массивное звено висевшей на шее цепи и шепотом позвал:

— Эй!

Стражник перевел бессмысленный взор на нас, и в этот миг тяжелое железное звено с глухим стуком попало ему в лоб. Он завел глаза к потолку и сполз по стене на пол.

— Это покои посадника, — шепнул Всеслав.

Данило понимающе кивнул и, перешагнув через стражника, попробовал открыть. Заперто.

— Будем вышибать.

Я понял, чего они хотят и осторожно спросил:

— А может лучше просто скажем князю Владимиру?

— До князя еще добраться надобно, да и что с того, что скажем? Разве он лучше нас двери вышибает?

Данило почти без разбега ударил в дверь плечом, и она плашмя бухнулась в покои. Грохот разбудил спящего посадника, он вскочил с меховой постели в одних подштанниках, и вид у него был совсем не княжеский: жирные старческие груди, висящий живот, дряблые мышцы, тонкие ноги. Не сразу узнав нас в тусклом свете лампадки, встрепенулся: «А? Что? Кто это?», но поняв, что пришел его смертный час, он завыл, повалился на колени и пополз к нам, заплакал. Со своей жизнью расставаться куда тяжелее, чем обрекать на смерть других. Посадник норовил поцеловать грязные сапоги Данилы, когда тот потащил из-за пояса акинак. Увидев это, «князь» хотел было заголосить, но свистнуло острое лезвие, и голова с выпученными глазами и реденькой бородкой покатилась по укрытому шкурами полу, разбрызгивая кровь. Губы, казалось, застыли на словах «Не надо!». Из шеи кровь хлестала толчками, мутным потоком.

— Бежим!

Мы опять пробирались какими-то переходами, сворачивали, осторожно выглядывая за угол, поднимались, потом опять спускались, и наконец, открыв крышку тайного лаза, вышли у какой-то хоромины.

— Видно, ты тут не гостем был — все пути-дороги изучил, — тихо прокомментировал Данило.

— На то я и калика перехожий.

Мы осмотрелись, прислушались. Во дворе ни единого движения, все было спокойно, только из стоявшего неподалеку амбара раздавался дружный храп. Не успели двинуться, как вдруг незнакомый голос скомандовал:

— Стойте!

Данило схватился за меч-коротышку, я мигом приготовил нож, хоть и не видел, в кого его можно метнуть. Из-за угла хоромины вышла тень и остановилась. По очертаниям и блеску оружия я узнал местного воеводу. Всеслав начал медленно снимать свои цепи.

— На углу, что справа у городских ворот висит со стены веревка. Ров там мелкий. Как выберетесь, идите через рощу прямо, на поляне вас будут ждать с конями. Держите.

Стоявший ближе к нему Всеслав что-то взял и передал нам. Это был меч Данилы и мой топор.

— Князю Владимиру скажете, что здешний посадник замыслил измену. Он, начальник стражи и казначей посылают грабить на дорогах, собирают казну, сколачивают крепкую дружину и, похоже, хотят подмять под себя землю.

— А что же ты?

— А я как светлому князю присягал, так и служу ему, а не посаднику, — вспыхнул воевода. Буде что случится — уведу часть дружины.

— Ну, благодарствуй. А с нами бежать не хочешь? — спросил Данило.

— Бегать не обучен, — отрезал воевода. — Мое место там, куда князь послал.

Данило напрягся, но Всеслав подошел к воеводе, о чем-то недолго пошептался с ним, потом хлопнул по плечу и махнул нам.

— Пора ехать.

С княжеского двора выбрались без приключений, крадучись и оглядываясь добрались до стены. Там и нашли свисавшую толстую пеньковую веревку. Для удобства на ней даже завязали узлы. Всеслав, несмотря на свои вериги, вскарабкался по ней легко, как рысь. Данило, кряхтя, поднялся помедленней. Я лез последним, а поскольку мне казалось, что меня вот-вот кто-нибудь схватит, то взлетел на стену так, что мой соратник даже хмыкнул. Но промолчал. Наверху Всеслав дал спуститься нам, помедлил, свернул веревку и ловко спрыгнул на вал так, что съехал по нему, как с горки.