Гордон Диксон: Дракон и Джордж

Недолгая, холодная и тяжелая, как ледяная глыба, пауза повисла в салоне мчавшейся машины. Джим уставился в какую-то далекую точку за лобовым стеклом и с облегчением почувствовал, что пальцы, вцепившиеся в руль, немного ослабили хватку.

– Все нормально, Джим, – подбодрила его Энджи. – Если тебе действительно хочется выбить зубы Шорлзу, то ты справедливо одергиваешь себя. Как-нибудь тебе еще представится случай поговорить с ним с глазу на глаз в Спокойной обстановке.

Они опять замолчали.

– Кажется, здесь, – Джим кивнул вправо и чуть в сторону от дороги.

Одного мельком брошенного взгляда на трейлер-корт Бельвью оказывалось достаточно, чтобы отбить у проезжающих мимо любопытных автомобилистов желание взглянуть на загон для трейлеров во второй раз. Ничего удивительного: последние лет двадцать ни один из прежних хозяев даже на попытался изменить к лучшему внешний вид трейлер-корта.

Нынешний в свои пятьдесят был внешне столь же «упитанным», как Джим Эккерт. Отличие состояло в том, что с годами некогда упругая плоть свалялась, а кожа съежилась в складки и морщины и, стянувшись к лицу, лишила его физиономию даже намека на выразительность. Тройной подбородок снизу подпирался воротником – рубашка берлинской лазури раздувалась пузырем вокруг колышущегося, как студень, торса. Черный ремень, как немой садист, жестоко стягивал на талии выгоревшие темно-бордовые штаны; пояс так глубоко впивался в живот, что брюки скорее напоминали модную юбку со сборками. Дышал менеджер как тот пес: мало того, что утомлен длительной бессмысленной погоней за муляжной уткой, так еще и пахло от него так, будто перед самым разговором он закусил рокфором с чесночной приправой. В прогретом солнцем небольшом объеме автоклетушки, которую он шепеляво нахваливал Джиму и Энджи, это его сомнительное достоинство было невероятно трудно игнорировать.

– Хоромы! Настоящие хоромы! – приговаривал морщинистый менеджер, театрально взмахивая руками и очерчивая тесное пространство. – Я на некоторое время оставлю вас наедине: смотрите, советуйтесь, решайте. Когда созреете, милости прошу ко мне в офис.

И он вышел, закрыв дверь за собой и за своим тяжелым рокфоро-чесночным амбре.

Джим посмотрел на Энджи, которая нервозно водила пальчиком по растрескавшейся лакировке одной из дверец навесного шкафчика над раковиной.

– Изрядно паршиво? – то ли спросил, то ли подытожил Джим, раздавив каблуком не то крупного муравья, не то мелкого таракана.

Все выглядело на порядок хуже, чем «изрядно паршиво». Трейлер доживал последние и отнюдь не лучшие дни.

Джим опустил глаза: пол под его башмаками вздыбливался и горным кряжем тянулся через весь трейлер до противоположной стены, где стояла Энджи. Она изучала раковину, которую никогда не мыли, зато периодически посыпали серым шершавым песком.

Джим, сделав пару шагов к стене, безуспешно попытался выглянуть наружу – запыленные окна и рамы, несуразно сжимаемые тончайшими стенами, света не пропускали. Да, они были слишком тонки, чтобы, кроме чувства вселенской обособленности, давать еще и тепло.

– Когда придет зима, вагончик в лучшем случае будет напоминать палатку альпинистов, занесенную снегом, – констатировал Джим.

Он поежился при мысли о морозно-ледяном безумии январской Миннесоты, о скользких зимних дорогах, о болячках Оглоеда: облысении резины, хроническом бронхите мотора, оспе кузова, экземе сидений…

Затем он представил палящую жару июльской Миннесоты, и его прошиб пот. Джим с четкостью галлюцинации увидел потоки горячего воздуха, колышущегося внутри наглухо запаянного металлического склепа, и их самих, едва живых, но по-прежнему вносящих бесчисленные поправки в контрольные работы бездарных студентов.

Энджи промолчала. Она настойчиво открывала-закрывала дверь ванно-душевого закутка-заморыша в дальнем углу трейлер-камеры. Точнее сказать, Энджи открывала дверь, а затем, навалившись всем телом, старательно пыталась ее закрыть. Но скрюченная жизнью деревянная доска – инородное тело в вагончике – не стремилась вставать на место. Плечи Энджи под голубым жакетом сжались и стали по-детски угловаты. Самое разумное решение, подумал Джим, – вернуться в Добровольное бюро расселения студентов и в сотый раз изучить списки вариантов квартир неподалеку от колледжа. Но Энджи не привыкла сдаваться без боя: уж Джим-то ее знал. Не стоит даже надеяться переубедить ее. К тому же сегодня последний день свободного поиска, завтра они будут связаны по рукам и ногам жестким расписанием занятий.