Николай Степанов - Сила изгоев

– Зачем пришел?! – Громовой бас заставил вздрогнуть уставшего путешественника.

– Двери хочу открыть, – честно признался Ниранд.

– А ты имеешь на это право?

– Не знаю. – Подобная мысль путнику как-то и в голову не приходила.

Повисшая пауза свидетельствовала о том, что вопрошающий тоже задумался. Хранитель в это время с тревогой поглядывал на красный шар, почувствовав, что от того исходит мощная магическая энергия.

– Готов ли ты узнать свое право?

– Готов, – ответил Ниранд.

После его слов свет, исходивший от шара, сделался ярче настолько, что глазам стало больно на него смотреть. И все же лесничий почему-то не мог отвести взгляда от шара. Он с удивлением увидел, что в центре этого ослепительного сияния еще один проход.

– Куда идти, видишь? – почти равнодушно поинтересовался невидимый дознаватель.

– Вижу.

– Тогда ступай. Тот, кто права не имеет, уже давно бы ослеп.

Ошеломленный таким известием, хранитель сделал несколько шагов и оказался возле знакомых дверей: та же форма, те же замысловатые росписи, тот же полумрак, к которому после слепящего света не сразу приспособились глаза человека. Он подошел к первой двери и вытянул руку. Над дверью высветилась предупреждающая надпись: «Ступившему через порог с этой стороны вернуться обратно не суждено».

– Не волнуйтесь, я и сам не собирался никуда уходить. Хватит! И набегался и насмотрелся.

Ниранд по очереди коснулся каждой двери ладонью и, обессиленный, уселся на пол.

Ритуальный танец охотников представлял собой довольно сложную композицию, которую представители клана Утренней охоты начинали изучать сразу после получения предназначения и совершенствовали свое мастерство на протяжении всей жизни. Выступали перед публикой они, как правило, раз в году перед открытием охотничьего сезона, но иногда случались и исключения. В особых случаях танцем охотники отгоняли неудачи, а также призывали на помощь Сиера, если собирались выходить за слишком опасной добычей. Изгнание из деревни мередей вполне подходило под второй случай, а потому не могло быть воспринято старейшинами, как нарушение законов.

Гром барабанов, гудки рожков и звон бубнов служили музыкальным сопровождением ритуального действа. Музыка разносилась далеко за пределы Веринги и собрала на южной окраине поселения практически всех обитателей. Смотреть танцы охотников нравилось многим, но находились здесь и такие, кто еле сдерживал раздражение, глядя на виртуозные движения соплеменников.

Зинтуг, приведший сюда старейшин после заседания совета, не выглядел победителем. Во-первых, ему с трудом удалось протащить на собрании решение об изгнании животных, а во-вторых, глава клана Бурлящей воды, еще утром одобрявший все начинания Зинтуга, после полудня начал возражать. «Да как он посмел! Разве не благодаря мне его избрали мудрейшим?! – мысленно продолжал спорить Зинтуг. – Теперь еще эти охотники! Когда они закончат свои дурацкие пляски?»

Подойти к главе охотников и приказать закончить ритуал мудрейший не мог себе позволить. Ему и так пришлось выдержать бой с некоторыми главами кланов при решении вопроса об исключении непокорного из совета старейшин, а остановить танец собственным распоряжением означало пойти против наказов мудрых предков.

Какое-то шестое чувство говорило Зинтугу, что время сейчас работает не на него, но он был не в силах ничего предпринять. Оставалось только стоять на краю поляны и ждать, когда плясуны закончат водить свой идиотский хоровод вокруг серебрянозубых мередей. Наконец, глава клана Утренней охоты поднял руку, и музыка прекратилась.

– Стренгут, от имени совета старейшин я приказываю тебе выгнать дикое зверье из деревни. Мудрость наших предков не велит человеку жить бок о бок с хищниками.

– А я слышал, – среди односельчан неожиданно появился Прэлтон, – что наши предки никогда не отвергали помощь, от кого бы она ни исходила.

Зинтуг вздрогнул. Меньше всего он хотел сейчас видеть в деревне этого человека, а тем более общаться с ним прилюдно.

– Какую помощь можно ожидать от бездумных тварей? Ты, видимо, в детстве слишком много сказок наслушался, а жизнь – штука суровая. В ней зверь всегда остается зверем, готовым в любую минуту перегрызть глотку нашим женщинам и детям.

– Что-то я пока не видел ни одного верингца, пострадавшего от их зубов.

– Чтобы этого не случилось, я и хочу их изгнать.

– Значит, все-таки ты, а не совет? – поймал на слове своего оппонента Прэлтон.