Наталья Щерба - Цветы, желания и домино

– Что же ты можешь предложить за целый мир? – нервно усмехнулся Олег, прижимая цветок к груди.

– Время, – улыбнулась Марьяшка. – Я знаю, по каким ходам оно перемещается. Это очень дорогой секрет. Я разгадывала его… долго. Очень долго. Когда я повстречала тебя и твоего друга – наши крестовины сошлись в один узел. Тогда я прошла по твоему ходу и увидела, как Юрка утонул в болоте. А ещё – что ты можешь найти папоротник и сумеешь отдать его… мне. Я искала такого, как ты, очень долго… Теперь я могу обменять секрет Времени на новый мир. А ты – обменять новый мир на жизнь друга.

– Ну да, – усмехнулся, было, Олег и вдруг поверил.

– Да мне то, собственно, что до твоих секретов?! – неожиданно выкрикнул он, руки его задрожали:

– Ты знала, что Юрка погибнет! Знала и позволила…

– Я лишь знаю, как изменяется время, но не могу над ним властвовать, – пожала плечами девчонка. – Но если ты сможешь отдать мне цветок, я проведу тебя по тайному ходу – прокручу твою крестовину – задержу фрагменты и переставлю их, вот и всё.

Марьяшка не удержалась и довольно хихикнула.

Олег ничего не понял из того, что она говорила.

– Что за крестовина такая?

– У каждого есть Крест – судьба, если по-простому, – охотно пояснила девчонка. – Она складывается из кусочков – фрагментов, как длинная винтовая лестница… У тебя лестница, у меня, у каждого… Иногда пути-лестницы пересекаются в крестовинах – люди встречаются и вновь расстаются. Пути, выстроенные из костяшек домино.

– Какое к чёрту, домино?!

– Тише! – недовольно цыкнула девчонка, хмурясь. – Здесь нельзя шуметь.

– А где мы?

– В колодце времени… Долго объяснять, да и не надобно тебе. А про домино послушай. Представь, что у каждого человека своя дорога-лестница, выложенная из пластинок домино – в особенную, замысловатую линию. Тронул пальцем, родился – и начало падать всё строение, пошла судьба по накатанному пути… По крестовинам разным, по чужим лестницам. Хотя всегда по своей лестнице шагаешь, просто иногда с кем-то по пути, а с кем-то – нет… Так вот, эти костяшки завсегда перетасовать можно, понял?

– Кое-что, – уклончиво сказал Олег.

– Я наперёд знала, что ты сможешь найти алый папоротник, потому как искренне желаешь спасти друга. Ты – Юрка, Я – Папороть, мы на одной крестовине, понимаешь? Наши костяшки домино пересеклись.

Олег недоумённо мотнул головой и, не сдержавшись, выпалил:

– Я хочу знать, действительно ли ты можешь спасти Юрку, а ты мне про домино! Цветок мне этот совсем не нужен…

– Сначала испытай его силу, – перебила девчонка. – Ты должен отдать его добровольно, иначе – не имеет смысла.

Олег непонимающе взглянул на девчонку. И вдруг, повинуясь какому-то порыву, поднёс цветок к самым глазам.

…В лицо подул свежий ветер, промелькнули внизу горы, щёку тронули пушистые васильки, рука сжала пшеничный колос, зачерпнула пригоршню родниковой воды, погладила шелковистую спину оленя. Нога ощутила под пятой нагретый солнцем камень, ступила на лесной мох, ноздри вдохнули пряный аромат цветов, губы ощутили вкус мёда и яблок, глаза увидели синеву неба, лёгкое крыло бабочки… и белизну цветка, покачивающегося среди широких зелёных листьев.

И эта белизна пугающе ворвалась в добрый, спокойный мир, и протянула к новому властелину тонкие призрачные руки.

– Юрка.

Олег с силой оторвал взгляд от волшебного цветка, взглянул на Марьяшку.

– Юрка, Юрка, – улыбнулась Марьяшка и протянула руку за цветком.

Отдал.

Вспомнил, что обещал, и вспомнил кувшинку в страшном лунном свете.

– Я знала, что отдашь, – прошептала Марьяшка, – у каждого своё: кто-то хочет целый мир, кто-то – вернуть жизнь другу.

– Ты можешь воскресить его? – спросил Олег с надеждой.

Марьяшка взглянула поверх алых лепестков:

– Нет.

– Но ты же обещала!

– Кто умер – того не поднять.

Марьяшка прижала цветок к груди и Олег вдруг увидал, что она совсем голая. Лишь чудное ожерелье из красных и чёрных крестов обвивалось вокруг шеи, и как-то странно гармонировало с алым цветком.

– А слово сдержу! – девчонка расхохоталась и безумным ликом стала вновь похожа на сумасшедшую.

– Так спасёшь Юрку? – пролепетал Олег, вновь робея перед ней.

– Ты его спасёшь.

Кивнула, будто бы подтверждая, и шагнула вперёд. В больших чёрных глазах вспыхнуло по алому кресту, и у Олега закружилась голова: будто рой разозлённых пчёл накинулся на него, отдаляя от Марьяши, и предстала перед ним нарисованная, размытая акварелью, очень бледная пастораль.