Николай Слимпер: Троекон. Третий путь (СИ)

Пока Айван любовался оружием странного незнакомца, от девятки осталось семеро. Насчет разницы в наличии бороды парень поспешил, так как лица окруживших здоровяка оказались скрыты черной матерчатой маской, закрывающей все ниже глаз. Все как один носили черные же мандиасы до бедер, чьи откинутые капюшоны ныне подпрыгивали за спинами вслед за нападающими. В руках у каждого мелькал короткий, особенно на фоне меча здоровяка, тонкий меч. В общем, если бы Айвана попросили отличить одного от другого, он бы ни в жизнь не смог.

Он так засмотрелся на всамделишную схватку, что не заметил, как сражающиеся оказались уже совсем близко к каменным изваяниям. Опомнившись, он чертыхнулся про себя и под сенью глыб на четвереньках отполз подальше.

Аккуратно приподняв голову над каменным гробом, он уже мог разглядеть глаза тех, кто был во всем черном, здоровяк же стоял к нему спиной. Сделав вид, что собирается влево, он отпрыгнул вправо, скрывшись за каменным пальцем, и в ту же секунду выскочил и сильнейшим ударом раскроил череп ближайшему нападающему. Фонтаном брызнула кровь, а здоровяк закричал так, что у Айвана свело желудок, а волосы стали дыбом. Только сейчас он увидел его лицо близко и четко, ему показалось, что глаза у человека светятся красным, будто раскаленные уголья.

Здоровяк засмеялся безумным смехом и с новыми силами рванул на противников. Айван вдруг засомневался, кто из них является истинным нападающим, а кто просто пытается защитить свою жизнь. Бугай в сермяге размахивал мечом, словно это бревно, а ловкие воины в черном то и дело пригибались и перепрыгивали через него. Это напоминало игру "Живая мельница", где обычно мужик становится в круг с длинной крепкой палкой и крутится вокруг оси, то поднимая ее, то опуская, а остальные должны уклоняться, не выходя из круга. Последний же оставшийся сам становится в круг, и все начинается сызнова. Вот только в игре можно большее получить ушиб, и редко что-нибудь себе сломать, здесь же на кону -- жизнь.

Несмотря на это, воины в черных одежах продолжали напирать, не жалея сил, а здоровяк, казалось, начал уставать. Он тяжело дышал и шатался от головокружения, меч его все больше опускался вниз, чем целил по головам.

И вдруг Айван вскрикнул, отпрянул и повалился спиной наземь. Прямо у него перед лицом на камень взобралась ящерица. Маленькая и темно-серая в крапинку, с длинным острым хвостом, она появилась, словно из ниоткуда, и так же быстро умчалась в никуда. Парень испугался не столько от неожиданности, сколько от самой пресмыкающейся. Ящерицы, змеи, даже лягушки -- все это вызывало у него острую неприязнь и, он почти никому об этом не говорил, липкий страх.

Однажды он купался в реке, и нечто скользкое и безгранично гадкое коснулось его ноги. Он так быстро помчался к берегу, что чуть не захлебнулся в грязной воде, вдоволь ее наглотавшись, после чего его еще и нещадно рвало. С тех пор он также возненавидел и воду, доходящую выше колен.

Лишь чертыхнувшись и невольно скорчив от омерзения лицо, он вдруг заметил, что и его заметили тоже. Сразу два человека в черных одеяниях медленно направились к нему, сжимая в руках свои короткие и тонкие клинки.

Ноги Айвана сделались словно из травы, едва держащей собственный вес на ветру. Он начал отползать спиной вперед, как можно быстрее перебирая руками и ногами. Иронично, но сейчас ему хотелось стать ящеркой, шустрой, как ветер, убежать, забиться в какую-нибудь норку и сидеть там, пока все не уляжется.

-- Я, -- залепетал он, -- я никому ничего не скажу! Клянусь Богами Четырех Сторон Света. Пожалуйста, не убивайте меня!

На воинов в черном, казалось, это не произвело никакого эффекта. Один из них, подойдя к Айвану, ухватил его за шиворот и одним рывком поднял на ноги. Парень услышал, как рвется его рубаха.

Поднявший его посмотрел на второго.

-- Нам не нужны свидетели, -- ответил тот, словно решался вопрос не о жизни невиновного, а о том, разводить ли костер трением палки над трутом или же использовать более простое огниво с кресалом.

Айван уже начал молиться Богам, в которых никогда не верил, как вдруг боль в ладонях от сжимаемых с силой ножа и колышка привела его в чувство. Недолго думая, он полоснул ножом по сжимающим меч пальцам убийцы. Тот даже не поморщился, если судить по серым глазам, глядящим на него в упор. Нож оказался так затуплен, что едва порезал стягивающие руку кожаные перчатки.

Убийца в черном нарочито медленно перевел взгляд сначала на свою испорченную перчатку, затем на Айвана, и двинул ему кулаком в лицо, отчего у того тут же зашумело в ушах, и он, сделав шага два назад, инстинктивно пытаясь сохранить равновесие, упал навзничь.