Геннадий Башунов - Могильщик. Трое отвергнутых (СИ)

- А что тут? - спросил Хасл, продолжая смотреть исключительно на Башню Друга. Что-то непреодолимо притягательное было в её мрачном контуре, отчётливо выделяющемся на фоне вечернего неба.

- Под нос себе посмотри, колдунишка недоделанный.

Охотник с трудом отвёл взгляд от Башни и взглянул себе под ноги. Казалось бы, ничего такого на площади не было, но...

На расстоянии примерно двух ярдов от того места, где они остановились, шёл ряд небольших серебряных булавок, вбитых между плитками. Расстояние между булавками составляло примерно три ярда. В трёх ярдах за первым рядом Хасл разглядел ещё один ряд. И ещё. И ещё... В какой-то момент одна из булавок ярко вспыхнула, и эта вспышка прошла по всей площади. Через полминуты сверкнула уже другая булавка, потом третья, но в каждый раз сияние охватывало всю площадь.

Теперь Хасл почувствовал энергию, исходящую от пустой на первый взгляд площадки. Они проходили мимо куда более мощных источников силы, но чтобы убить парочку проходимцев здесь хватит с головой.

- Что это? - спросил Хасл. - Не похоже, чтобы это осталось здесь после войны.

- Заклинание сотворили уже после войны. Твой Урмеру подстраховался на случай незваных гостей. Если перейти границу... не знаю, что именно произойдёт, но точно ничего хорошего. Теоретически, всю сеть активирует одна булавка, если вырвать её, то всё полетит к чертям. Но каждый раз это разная булавка, мать её. Если ошибиться... ну, умрём ярко. Кроме того, Урмеру сразу узнает о нашем приходе.

- Как? Он видит нас?

- Нет, он нас не видит. Надеюсь. Это сигнализация.

- Что?

- Ты отупел на хрен? Ни разу не натягивал верёвку с колокольчиком перед ночёвкой?

Хасл и хотел бы сказать, будто понимает о чём речь, но не мог. Велион принялся объяснять, зачем это нужно, однако почти сразу замолчал и зло сплюнул.

- В общем, мы в жопе, - сказал он через пару секунд. - И я не знаю, как нам из неё выбраться. Ладно, стой здесь, сейчас что-нибудь придумаю.

Могильщик прошёл вдоль площади и остановился у края. Постоял там какое-то время, сунулся к границе «сигнализации», но отшатнулся, словно его кипятком окатило. Подступился ещё раз, шаря в пустоте руками, продвинулся практически к полосе булавок... и вновь отпрыгнул, потому что в воздухе сухо затрещало, как от жара, а перед лицом могильщика сверкнул разряд молнии. Мрачно матерясь под нос, Велион развернулся, миновал Хасла и ушёл в другой конец площади. Там он простоял недолго и, даже не пытаясь подобраться к полосе булавок, вернулся к охотнику.

- У меня есть два предложения, - сумрачно проговорил могильщик. - Первое: мы убираемся отсюда к чёртовой матери. Защита явно идёт по всему периметру башни, причём, там, где кончается открытая площадка, хрен проссышь, куда понатыканы булавки. Снять заклинание я не могу. Если попробую, от меня ничего кроме перчаток не останется. Второй вариант. - Велион помолчал. - Помнишь, что я говорил тебе, когда мы только вошли на могильник?

- Что мне ни в коем случае нельзя колдовать, - ответил Хасл, уже понимая, в чём заключается второй вариант.

Могильщик громко щёлкнул пальцами.

- Именно. Заклинание так напиталось энергией, что стало нестабильным - иначе та грёбаная молния не выстрелила бы. Если чем-нибудь по нему засадить... да посильнее... Ну, мы как минимум сдохнем посреди охренительного фейерверка, так ведь?

Чёрное дерево ответило Хаслу сразу. Если бы оно обладало эмоциями, охотник решил бы, будто оно даже обрадовалось, почувствовав в нём родственную душу. Да, в этом отравленном магией растении было что-то очень близкое молодому охотнику, куда более близкое, чем у той травы, благодаря которой он выследил могильщика в ту проклятую ночь.

Человек и дерево слились в крепких дружеских объятиях и стали едины, хотя расстояние между ними превышало сотню футов. По жилам Хасла медленно и неторопливо потёк древесный сок, а дерево напиталось яростной и горячей человеческой кровью. Охотник закашлялся, но чёрная древесина в тот же миг забрала этот кашель, вычищая из человеческих лёгких мелкую чёрную сажу, осевшую в них несколько дней назад.

Мощный древесный корень изогнулся дугой и вырвался из-под земли, выламывая расшатавшиеся за годы булыжники мостовой. За ним последовал второй, третий... Самый длинный отросток пробрался в пустой оконный проём и, зацепившись за что-то в доме, подтянул по дороге всё дерево.

Хасл улыбнулся дереву, и его губы, покрытые корой, растянулись, скрипя и осыпаясь мелкой пылью. В ответ дерево рассмеялось, шелестя мелкой и узкой листвой. Или это смеялся сам охотник, и листва лишь вторила ему.