Анастасия Зарецкая: Тринадцать эмоций [СИ]

И сколько уже было этих жертв? Двадцать, тридцать, сто, тысяча? Насколько давно это началось? Лиада не знала, а спрашивать было не у кого. Да и что спрашивать у этих людей, которые сами были не хуже этого чудища и подвергали односельчан смерти? Да и было ли это чудище реальным, а не плодом воображения, и не съедались ли несчастные волками?

Никто не знал и проверять не решался. Но жертв отсылали с охотой. А то мало ли, вдруг чудище рассердится, да как съест всех!

Лиада ухмыльнулась: лучше бы, действительно, съело.

Нет, девушка не была борцом за справедливость, и даже в чем-то понимала односельчан, но все равно поражалась их глупости. Хотя навряд ли она поступила бы по-другому на их месте…

Или поступила бы! Но кто знает…

Она — лишь часть этой стаи, почти отброс, не имеющий никакого влияния на вожака.

Вот так.

По толпе пронесся шепоток, общий же гул поутих. «Сейчас начнется», — решили одни. «Староста идет», — бескультурно тыкали пальцами другие.

Лика подошла к старшей сестре, чем изрядно огорчила Вена. Что поделать, если сестра, заменявшая Лике пять лет мать, была златовласой девушке немного дороже.

Пока дороже.

— С тобой все в порядке? — на плечо Лиады опустилась изящная ладонь Лики. Лиада тряхнула головой, отгоняя воспоминания пятилетней давности. С ней все не в порядке, но разве малышке Лике, которой едва-едва исполнилось восемнадцать, нужно об этом знать?

Нет.

Лиада кивнула.

— Скоро объявят имя, — произнесла Лика. Её голос, обычно похожий на журчание ручейка, но ставший сейчас грустным, напоминал морские волны, которые бьются о скалы.

— Я знаю.

— Ты так и не простила им этого, да?

Лиада обернулась и посмотрела на сестру, словно на сумасшедшую. Простила?.. Нет, простить — нельзя. Она никогда не простит.

— Нет.

Что же, исчерпывающе.

На середину полянки, свободную от сельчан, действительно шел, важно вышагивая, староста: Ваний, мужчина лет пятидесяти с седыми висками. Народ перед ним расступался, люди приветливо здоровались.

Ваний добрался до той самой середины и, выпрямив спину, важно посмотрел на односельчан. Его сын остался стоять в толпе, заслужив одобрительно-очаровывающие взгляды незамужних девиц и ехидный смешок Лиады.

— Добрый день, жители Заречной! — произнес староста. «Добрый-добрый», — покивали мужики, а слишком эмоциональные бабы горестно вздохнули.

— Думаю, что цель нашего сегодняшнего праздника всем известна, поэтому говорить о ней не нужно, — продолжил Ваний. — Поэтому я только хочу напомнить, дорогие сельчане, что быть выбранным в жертвы — большая честь, которая дается не каждому. Избранные должны гордиться: именно они выступают спасителями нашей деревни! Может, кто-то хочет быть добровольцем?

Теперь утих даже самый тихий шепот, будто все собравшиеся на поляне не то что потеряли способность поговорить, но и вымерли. Одновременно.

Быть избранным не желал никто, несмотря на предоставленную честь.

— Никто не желает? — рассеянно произнес староста, впрочем, на чьи-либо желания он не рассчитывал. — Хорошо, тогда имя нашего спасителя я назову сам.

Вот тут-то и начался шум. Основными претендентами на роль жертвы считались одноногий Пак и умалишенная Федоня, и эта тема была обговорена тысячу раз. Все же предпочтение отдавали Паку: кто решится отправить к чудищу больную старушку, которая сама вот-вот отправится в мир иной? Не по-человечески как-то…

Да и Пака отправлять не по-человечески…

Да никого не по-человечески!

— Как вы знаете, обычно мы выбираем слабых, случалось только несколько исключений. — Народ охотно закивал. — Но это не может продолжаться вечно! — «Не может, не может», — согласились жители Заречной. — Поэтому сегодня наш выбор пал…

Сельчане затаили дыхание. Так Пак или Федоня?..

— …на Лиаду Горскую.

Сельчане выдохнули.

Лиада — нет. Она замерла на одном месте, бессмысленно пялясь в старосту.

Лиада Горская. Она сама.

В принципе, что-то такое Лиада и подозревала. Вслед за мамой, почему бы и нет?

Но ведь Лиада ещё не успела даже сделать то, самое главное…

Лика вцепилась в запястье старшей сестры, в её глазах стояли прозрачные слезы. Один любимый человек за другим…

Лиада с тоской посмотрела на сестричку, наклонилась к её уху, прошептала: «Будь счастлива», как когда-то шептала самой Лиаде мама, и, оставив рыдающую Лику на попечительство приближающегося Вена, пошла вперед, стараясь сохранять лицо невозмутимым.