Инна Живетьева - Рунный след

— Интересно, почему выжил Вилл? — пробормотал Славка, когда Рик зачитал им записку.

— А кто сказал, что он выжил? — громко спросила Лера. Славка никогда раньше не слышал, чтобы она так холодно говорила. — Он умер еще раньше. Удар с перепоя хватил, — объяснила девочка в ответ на недоуменные взгляды.

— Поехали, — поторопил ведун.

Лера уже привычно села в седло, все-таки который день в пути, успела натренироваться. Благодарно взглянула на ведуна — он вовремя пресек расспросы. Она чуть улыбнулась, вспомнив свой первый испуг: как можно общаться с человеком, который понимает про тебя все? Лера всегда была замкнута, не допускала близко никого, даже родителей. И мать, и отец много работали: папа продавал торговое оборудование, мама занимала должность специалиста по связям с общественностью в крупном банке. Оба приходили поздно и так успевали наговориться за день, что желали одного — поужинать в тишине и лечь спать. Тех часов в редкие выходные, которые они отдавали дочери, было недостаточно, чтобы Лера научилась откровенничать. Она привыкла, что от нее обычно отмахивались: «я устала», «подожди, мне нужно позвонить», «доча, ты мне потом расскажешь, ладно?». И сам факт, что каждый день рядом находится человек, который читает ее душу так же легко, как третьеклассник вывески на магазинах, не мог не напугать Леру. Но раз за разом возникала благодарность к ведуну за такое вот пресечение неприятных разговоров, за умение тактично познакомить с ратниками, за понимание, что присутствие незнакомых мужчин заставляет Леру быть настороже, причем без попыток прочесть лекцию о нелепости ее опасений, поскольку второго Вилла среди спутников нет. Лера сама это понимала и потому стеснялась неразумного страха.

— Талем! — Лера не поняла, что было раньше: она ли окликнула ведуна или он придержал коня, чтобы поравняться с девочкой.

Их лошади оказались рядом и, не чувствуя натяжения поводьев, медленно побрели к краю дороги, надеясь перехватить густо растущей травы. Ведун ничего не спрашивал, и Лера улыбнулась:

— А если бы я так и молчала, вы бы ничего и не спросили?

Талем не ответил, только чуть наклонил голову в знак согласия. Девочке стало неожиданно легко. Как хорошо, что не нужно ничего объяснять, а достаточно просто сказать:

— Это я убила Вилла. Со страху. Знаете, пожелала, чтобы он перестал дышать, положила ладони ему на лицо — даже не надавила! — и он задохнулся.

«Если он ничего и на это не скажет — это будет просто фантастика!» — у Леры дыхание перехватило. Ведун молчал. «Так не бывает! Пусть он понимает несказанное, но невозможно же чувствовать настолько!»

Она вспомнила, как прыгала с вышки в бассейне: тот самый миг, когда страх перед шагом в пустоту уже преодолен и есть только полет — короткий, пронзительно-счастливый. Следом приходит тяжелая вода, охватывает со всех сторон, становится немного жутко и нужно рвануть вверх, к воздуху и свету. Легкий холодок у сердца, но через мгновение вода поддастся рукам, и Лера совершит еще один полет. В разговоре с Талемом она почему-то постоянно испытывала то же самое.

— Лера, а вам не будет сложно перейти со мной на ты? — спросил ведун, натягивая поводья и заставляя лошадку выбраться на дорогу.

— Совсем нет, — улыбнулась девочка. Это «вы», которое он говорил ей одной, слегка смущало. Да и Лере самой хотелось обращаться к Талему не столь официально — зачем лишние церемонии, если он понимает и неизреченное?

Аля с досадой думала, что у границы начнутся степи и исчезнут даже малюсенькие лесочки. Попробуй укрыться от посторонних глаз! А спрятаться надо, и так хочется, чтобы быстрее наступил вечер. Испытать это еще раз. У девочки пересыхали губы и жаром заливало щеки, когда она вспоминала происшедшее между ней и Алешей два дня назад.

…Сначала все шло как обычно: сидели под двумя сросшимися между собой деревьями, словно в маленькой норке. Место было мало, и Аля устроилась вполоборота на коленях у Алексея.

В ответ на какую-то шутку она рассмеялась и, чтобы не услышали в лагере, уткнулась носом в распахнутый ворот Алешкиной рубашки. Губы вздрагивали, чуть касаясь кожи, и Аля почувствовала, как в мальчике натянулись невидимые струнки. Уже не было смешно, но она все равно хихикнула, чтобы пощекотать губами — и тот вздрогнул, чуть сильнее сжал ее плечи. Замерла и долго решалась, прежде чем, уже не притворяясь, поцеловать чуть выше ключицы. Губы пересохли, Аля с испугу одновременно облизнула их и коснулась Алеши. Тот с каким-то полувсхлипом втянул в себя воздух. Аля уже не думала, вел какой-то инстинкт, когда она, не отрывая губ от кожи, медленно потянулась вверх. Руки скользнули по рубашке, запутались в вороте, и единственной опорой на этом пути стали Алешкины ключицы.