Генри Олди - Турнир в Блезуа

— Агафон, проведи гостя!

— Стоять! — грозно велел колдун оживившемуся барду, видя, что Агафон берет посох наперевес. — Не извольте, ёлки-метёлки, беспокоиться… Присев на лавку — кресла полагались только коронованным особам, — он придвинул поближе тарель с куропатками, маринованными в уксусном меду. Надо быстрее урвать кусок, пока не выгнали. Знаем мы эти высочайшие приглашения… В углу скулили любимые борзые Серджио Романтика, тщетно ожидая подачки.

— Так вот, Ваше очаровательное Высочество, я и говорю Кольрауну: "Милейший Просперо! Душевно признателен, но в этом деле я не нуждаюсь в помощи! Сами посудите: мелкий демонишко, даже без статуса…". А он мне: "Полно скромничать, дружище Тиль! Как же без статуса, если реестр Клазуевича-Ряшки ясно гласит…".

— Вы дружны с самим Просперо Кольрауном? — ахнула принцесса, теснее прижимаясь к собеседнику. — Боевым магом трона? О, мэтр, это так пикантно… Синие глаза Ее Высочества лучились восторгом. Нечасто в Блезуа появлялись такие гости.

— Не стану хвалиться, Ваше прелестное…

— О нет, сударь! Хвалитесь! Умоляю вас, хвалитесь! Если бы вы знали, как скучна жизнь принцесс в провинции…

— Да уж! — не пойми к чему добавил барон фон Кайзеринг, обгладывая баранью ногу. — Ну, если вы настаиваете!.. В сущности, мы с боевым магом накоротке: я его зову Альрауном, по-свойски, а он меня…

— А он вас, сударик, и вовсе, должно быть, не зовет, — не сдержался Фитюк. — Вы сами небось, ёлки-метёлки, приходите. Без спросу. Задним числом колдун укорил себя за длинный язык. Точно выгонят. Взашей. И поесть как следует не дадут. Но очень уж бахвал-фертик пришелся Фитюку не по сердцу. Милейший, значит, Просперо. Полно, значит, скромничать. Накоротке они. А принцесса и уши развесила, дурища. Колдун ухватил жирный шмат кулебяки с тресковыми мозгами, надеясь, если таки выгонят, унести добычу с собой. Хорошо бы Филька не зевал на кухне — все экономия средств. Тащись к этим величествам, ноги по жаре бей… Обиду на Серджио Романтика колдун таил давно. Еще с тех пор, когда его вызвали удостоверять девичество Марии-Анны, вырванной из лап злобного дракона, и в последний момент отказали в доступе к телу. В прошлый раз приезжий скопец-"пицилист" обскакал, и сейчас, видать, тоже сопляк из столицы на кривой объедет. Нет пророка в своем отечестве, ёлки-метёлки. Одни пороки.

— О, наставник! — молодец словно только сейчас заметил нового человека за столом. — Приветствую вас, высокочтимый учитель! Вы чудесно сохранились! Лейб-малефактор Серафим Нексус говаривал мне в приватной беседе, что глушь обладает дивными консервирующими свойствами…

— Вы знакомы с лейб-малефактором? — заинтересовалась королева.

— Не слишком, — заскромничал молодец. — Однажды я оказал ему мелкую неоценимую услугу, и с тех пор он приглашает меня в день иглозакупок: для консультаций… Ах да, еще на именины! Фитюк моргал, рассматривая болтуна. Лисьи черты, хрящеватый нос. Острые глазки прохиндея. На верхней губе — родинка. Что-то знакомое чудилось колдуну в облике молодца, но он никак не мог ухватить, что именно. Дело решил вороватый жест, с каким молодец подхватил фаршированную сливу. Сливы лежали горкой вокруг жареного гуся, бери — не хочу, но жест, и плечом вот так, чтоб никто не заметил… и глазки по сторонам: зырк-зырк…

— Тиль? — неуверенно спросил колдун. — Это ты? Все собравшиеся за столом расхохотались, как если бы ждали этого вопроса заранее. Гудел басом Серджио Романтик, вторила меццо-сопрано королева Тереза. Дискантом заливалась принцесса, хмыкнул Арчибальд Тюхпен. Перхал барон, красный как рак: глоток пива угодил фон Кайзерингу не в то горло. "А неча жрать в два горла", — задним числом отметил Фитюк. Отсмеявшись, Его Величество махнул рукой барду-мажордому. Тот поднял посох, обождал, пока молодец встанет из-за стола, выставив себя на всеобщее обозрение, и объявил, словно столичный франт минутой ранее вошел в залу:

— Тильберт Гудзик, дипломант XVII Реттийского конкурса молодых волшебников, номинант премии "Чара года"!

— Имею честь приветствовать, наставник! — раскланялся дипломант и номинант.

— Ёлки-метёлки… Фитюк узнал гостя. Девятилетнего Тиля отдала ему в ученики Марта Гудзик, соломенная вдова бондаря Яна, ушедшего на край света, в паломничество к мощам Шричиватры Ла-Ланголезца. Колдун хорошо понимал бондаря: от такой женушки впору бежать хоть к Нижней Маме. Шустрая бабенка, справив сороковины ухода супруга, намеревалась в скором времени взять патент на двоемужество, ребенок ей мешал, как, впрочем, мешал с самого дня своего рождения — и формулу "Мясо — ваше, кости — наши!", передавая Тиля колдуну, Марта произнесла с истинным наслаждением.