Макс Фрай - Куда исчез Филимор? Тридцать восемь ответов на загадку сэра Артура Конан Дойля

- Так, значит, оттого Ванда сына в гимназию отдавать и не хотела? Ну да, там бы быстро все прояснилось... - задумчиво проговорил Воздвиженский. - Но как же они собирались дальше? А если б дядька-пьяница еще двадцать лет прожил? Неужели ради денег были готовы всей жизнью девушки пожертвовать?!

- Ну зачем же? - усмехнулся Остомыслов. - Через годик-другой стал бы этот мнимый Александр постарше, так они бы очень просто его отъезд разыграли. Или в Санкт-Петербуржский университет уехал учиться, или на Камчатку подался новую концессию открывать, - пойди проверь. А тут фортуна: дядя умер! Вроде уже и неважно стало, сгинул Александр или странствует где-то. Вот девица и поспешила прозреть, думаю, и девяти дней-то с трудом дождалась!

Долгожданная разгадка тайны была перед ним, но вместо облегчения душу Евгения Андреевича теснили печаль и жалость.

- Несчастные женщины! - едва выдавил он. - Столько лет лгать, притворяться, жить в страхе ежеминутного разоблачения... А ведь хороший адвокат в два счета доказал бы, что наследование обратной силы не имеет, а значит, все имущество покойного купца отошло к Александру при его рождении, а по смерти ему законным порядком унаследовали уже родители, и дядя тут вовсе ни при чем!

- И-и, сударь! - протянул Остомыслов. - Да где же его взять в нашей провинции, адвоката-то хорошего?! Вот и мне такая простая мысль даже в голову не пришла! А ведь, кажется, день изо дня с законом дело имею!

- И что же теперь? - дрогнувшим голосом поинтересовался Воздвиженский. - Арестуете вы их? Обман, подлог документов...

- Ну, положим, всех документов - аттестат гимназический... Да и с доказательствами туго. Врач упирается, старая киргизка для суда и вовсе не свидетель, а кто в гробу на кладбище лежит, уж и не опознаешь. Так что мой живописный рассказ о том, как молодой человек, войдя в дом, живо переоделся девицей и превратился в собственную сестру, разве что судью посмешит. Да и кому от такого суда радость и облегчение?

Ливень меж тем стих, и тучи расползлись в стороны, выпуская солнце, которое тут же принялось нестерпимым сиянием сушить мокрые дороги и деревья. Захлопали, открываясь, окна в домах, и терпкий запах влажной зелени поплыл над городом. Скоро, скоро покажутся на улицах и жители, и среди них - наверняка! - девица Александра, истомившаяся за много лет добровольного заключения и одиночества.

- Да, пожалуй что, никому, - проговорил Евгений Андреевич и повторил: - Ни-ко-му.

В годы Спокойствия и Процветания династии Сун жил в уезде Сюйань судья Го - человек проницательного ума и тончайшей культуры, о котором люди шептались, будто бы в его телесном облике к народу вернулся сам судья Бао. Впрочем, кое-кто считал, что судья Бао воплотился не в самого Го, а в крохотную собачку, которую он всегда носил в рукаве и имени которой никто и никогда не слышал. Но писать об этих слухах мы более не будем.

Однажды судья Го отправился на озеро Сиху, дабы навестить родственника по материнской линии - уездного правителя Ли Цзихуа, а заодно и порадовать глаз окрестными пейзажами. Ли Цзыхуа со всеми положенными почестями принял своего знаменитого родича, велел накрыть пышный стол и созвать музыкантов и певичек, но судья, известный своей скромностью, отказался от всех излишеств, сказав, что единственное его желание после долгой дороги - полюбоваться ночными кувшинками при свете восходящей луны.

И вот хозяин и гость удалились в павильон Возвышенного Созерцания, где принялись пить вино и слагать стихотворные строки на мотив "сянь-шэн", причем судья потребовал кисть и собственноручно изволил начертать на белом экране, стоявшем у стены, два двустишия. Однако вскоре гость заметил, что, несмотря на красоту ночи и изящество дружеской беседы, лицо хозяина словно бы омрачает некая смутная тень.

- Что с вами, брат мой? - спросил судья Го. - Неужели во вверенном вам уезде зреют беспорядки? Или, может, Государь изволил на время отвратить от вас лицо своей цветущей милости? Я вхож ко двору и мог бы поговорить с ним...

- О нет, брат мой, - отозвался Ли Цзихуа. - Легкая печаль вашего жалкого слуги не стоит беспокойства! Государь милостив ко мне, а народ в уезде послушен и благоденствует. Право, мне даже неловко говорить с вами о пустяках, занимающих мой ничтожный ум!

- Если столь великий ум, как ваш, не находит покоя, причина должна быть достойной внимания даже небожителей с горы Ланькэшань!

- Это всего лишь некая загадка, разгадку которой я тщусь найти вот уже три месяца.