Александр Руджа: Морфо и лань (СИ)

Федеральное шоссе продолжало уползать широкой асфальтовой змеей под угольно-черные колеса внедорожника. Последние лучи солнца освещали дорогу, ровную и гладкую, как стекло, машина будто парила над поверхностью, двигатель работал мощно и ровно, бак был почти полон.

— Слушай, Хлоя… — Малышка неторопливо, морщась, вытирала невесть откуда взявшимся носовым платком кровь с лица, но потом нашла в бардачке початую бутылку с водой, и дело пошло быстрее. — Что это было? Я такое видела только в дешевых автокинотеатрах, где показывают фильмы по десять баксов за билет, и всем плевать, сколько народу у тебя в машине. Такого же не бывает — чтобы фура разбила нашу камеру именно в тот момент, когда нам отчаянно нужно было из нее сбежать. Я имею в виду, каковы шансы?

— Не знаю, Макс, — настроение у меня было чудесное. Что было, конечно, немного странно, учитывая обстоятельства, но мне было плевать. Мы снова были свободны, и мы снова были вместе, и ничто было не в состоянии нам помешать. — Ты же сейчас говоришь о нас. Думаю, могло случиться все, что угодно.

Мы могли что угодно.

Что, если бы я ничего не решала?

Сложности и противоречия человеческой природы, слепая ярость его неостановимой силы — на что они мне? Я ничем не лучше семи с лишним миллиардов одноклеточных бактерий, копошащихся на этом воняющем мертвечиной голубом шарике, и кто сказал, что именно на моих плечах должна лежать вся эта чертова ответственность?

Я же могла когда-нибудь устать?

Не выдержать потери от рано ушедшего отца, от никогда не справляющейся с нагрузками матери, от отчима-урода, от конченных идиотов в школе, которых я совсем не могла уже терпеть — и в конечном счете не стерпела. Что если бы в один особенно дерьмовый день я бы перестала принимать решения и уселась бы на крыльце с дебильной усмешечкой чертовых буддистов, убежденных, что мимо терпеливого парня рано или поздно мимо проплывет труп его врага?

Но есть одна проблема. По заасфальтированным улицам современных городов трупы не плавают. А мы жили на очень, очень длинной и прямой, ровной как стол улице. Так что с буддистами мне, по всей видимости, оказалось не по пути.

Да, в общем, и черт с ними.

Мы неслись вперед целеустремленно, словно седельный тягач — «Юкон» показал себя в этом смысле очень правильной и ходкой машиной — по радио заливались хриплыми соловьями «Деф Леппард» с песней «Давайте пошумим», и я самозабвенно подпевала им, выставив в окно локоть.

Двухполоска продолжала убегать от нас вперед, справа мелькнули и пропали кемпинги, слева вздымался пологий каменистый обрыв, усеянный березами и елками, вдали высились покрытые зеленью холмы с черт знает каким названием, но дорога уводила от обмелевшего океана, и я почувствовала внезапную грусть. Не знаю, почему, но мне не хотелось с ним расставаться.

— Смотри, Хлоя! — Малышка указывала куда-то вбок, и мне пришлось изогнуть голову наподобие жирафа в зоопарке, чтобы рассмотреть невиданное явление.

Наверно, все дело было в облаках, попавших под действие каких-то неизвестных мне сил природы — в школе по предмету «Наука» у меня всегда были дерьмовые оценки… как и по остальным предметам, честно говоря — и образовавших что-то вроде гигантского водоворота посреди неба, и они плыли мимо, медленно вращаясь, словно над нами раскрылась дыра в другое измерение. Осталось дождаться боевых кораблей Читаури — или кто там нападал на Нью-Йорк во «Мстителях», до чего же беспросветно тупое кино, боже мой — и можно было считать, что жизнь окончательно удалась.

— Ворота в еще один мир, — тихо сказала Малышка. Не у одной меня, значит, такие ассоциации. — Подпрыгнуть бы повыше…

Вот оно. Бежать. Куда угодно, любыми путями и способами, возможно, ныряя головой в неизведанное, возможно, меняя свою жизнь задешево, но только бы не оставаться здесь, в этой тягучей неподвижной трясине… А разве не этим мы занимаемся прямо сейчас?

Я тряхнула головой, закрыв в нее доступ дурацким мысли. «Изгоняю тебя, нечистый дух…» Что там еще говорят католики? Никогда не интересовалась этим дерьмом. В мире нет других демонов, кроме тех, что живут внутри нас и кормятся потерянными надеждами.

Гитарный парень из радио изо всех сил старался поднять нам настроение. И знаете что? — у него начинал получаться. Настолько, что Малышка сделала погромче и принялась подпевать. Впрочем, я была ничуть не против.

— И с глаз долой, из сердца вон… со временем, я сделаю все для тебя — и из всего, что я сделала, я люблю тебя больше всего…