Феликс Разумовский - Аленький цветочек

Однако не обошлось без новой задержки. Непугливые, в общем-то, скудинские сотрудники робко жались по стенам, а посередине помещения, словно свежепойманный леопард в клетке, расхаживал капитан Гринберг. Подходить к нему близко, а тем паче проявлять участие и задавать вопросы выглядело небезопасным. «Эх, Додикович, Додикович, горе ты луковое в еврейской семье!..» Скудин взял Гринберга за плечо:

– Женя?

– Убью гада. Чтоб мне так жить! Как есть убью, командир! – Гринберг перестал мотаться туда-сюда, его глаза, обычно хитрые и весёлые, были двумя снайперскими прицелами. – Ты представляешь, чтоэта гнида депутатская Хомяков с Виринеей сделать хотела?!

Тот факт, что упомянутая гнида при всём желании ни волоска Виринеиного повредить бы не смогла, для Гринберга не имел никакого значения. Гнида Хомяков угрожал его Виринее. За это гниду Хомякова следовало убить.

Медленно и мучительно…

– Как ты сказал? Хомяков? Из ЗакСа?

Скудин сразу вспомнил безумные глаза Наташи и бандитствующих отморозков, покушавшихся на честь и жизнь Риты. «Они, едрёна вошь, депутатскими помощниками оказались, – прозвучал в ушах голос Собакина. – Слыхал, может, – Хомяков такой?» Кудеяр ощутил, как наливаются чугуном кулаки. А теперь, значит, ещё и нашей Виринее грозить взялся? Погодите… Хомяков… Хомяков… Уж не родственничек ли чекиста, что с отцом Звягинцева на Кольском в экспедиции был? Интересное кино получается…

– Женя, ты вот что. Не кипятись. – Скудин улыбнулся и медленно убрал руку с плеча Гринберга. – С Хомяковым этим не так всё просто…

Женя взирал на него в немом изумлении. По его нерушимому мнению (которое, как ему было отлично известно, командир до сего времени разделял), подлецам время от времени следовало бить морду. И здесь был именно тот случай. Аптечный. Клинический. Так неужели командир пошёл на попятный?.. Депутатской ксивы испугался?.. Испугался?!! Не может быть!

– Не всё мы ещё понимаем, – правильно поняв его молчание, тихо пояснил Кудеяр. – Хомяков твой в такой цепи звеном может оказаться… Где и «Гипертех» наш… и вообще всё. Ты, если очень хочется, можешь… шутку какую-нибудь над ним учинить. Но самого пальцем не трогай. Договорились?

На самом деле это был приказ. Обсуждению и превратному истолкованию не подлежащий.

– Только ради тебя, командир, только ради тебя… – сипло проворчал Гринберг. Крутанулся и ушагал по короткому коридорчику в спортзал – физическим движением разряжать внутренний стресс. А заодно обдумывать ту самую шутку. Милую, остроумную и, конечно, абсолютно безобидную. Вроде дырявого старенького «Запорожца», купленного якобы на запчасти, а потом набитого взрывчаткой и припаркованного между двумя шестисотыми «мерседесами»…

«Эх ты, сикарий [181]…» – глянув ему вслед, Скудин покачал головой и наконец-то заперся в просмотровой.

Это была небольшая комната, оборудованная по последнему слову техники. Здесь стояла самая современная аппаратура для считывания и регистрации информации с видеокамер внешнего и внутреннего периметров. С её помощью можно было привести в читабельный вид даже самую разнесчастную, наполовину выкрошившуюся видеоленту, но сегодня замечательные технические возможности не понадобились. Принесённая Иваном плёнка сохранилась на удивление хорошо.

Кудеяр включил воспроизведение… и будто перенесся в прошлое, в тот самый день, перечеркнувший всю его жизнь. Вновь было дождливое осеннее утро, и ветер разносил по парковке цветную листву, и спешила на работу учёная – а также не очень учёная и даже очень неучёная – братия. Вот подкатил на белой «Волге» величественный Пересветов. Протащился, пошатываясь с бодуна, кочегар Развалихин, мелькнула, виляя задом, накрашенная, словно кукла, «секретутка» Коновалова. Вот выбрался из арахисового «москвича» профессор Звягинцев, ещё не хромой… присел на корточки, заглянул под днище машины – не отваливается ли грозящий прогаром глушитель… Павой проплыла Ефросинья Дроновна, как всегда бесшабашно пронеслась пухленькая Виринея и тут же следом – буквально проволокся Гринберг. Именно проволокся, даже не замечая умирающих от хохота Веню с Альбертом….

И вот…

Иван застонал. Он увидел на экране Марину. Она была необычайно красива. Она запирала на ключ скудинскую «девятку», на которой только что отвезла мужа в аэропорт, и улыбалась едва заметно и загадочно. Наверное, собиралась кое-что поведать любимому папе… по окончании опыта. Ветер парусил короткую шифоновую юбку, играл с пушистым, непослушным завитком над ухом. Господи… Господи…